«Это был перформанс устрашения»

Журналист Николай Сванидзе о специфике работы журналистов на Северном Кавказе: «Чем ближе к Северному Кавказу, я бы сказал, тем опаснее, особенно, конечно, если речь идет о журналистах и о правозащитниках, это касается территории Чеченской республики, потому что, в принципе, там достаточно безопасно, если ты лоялен и ведешь себя правильно, это безопасная республика, здесь надо отдать справедливость режиму Рамзана Ахматовича Кадырова, это ему сделать удалось, но не для правозащитников и не для журналистов, если они недостаточно лояльны по отношению к чеченской власти, и это грозная опасность. Мало того, здесь, как показывает ситуация, скажем, трагическая, связанная с убийством Бориса Немцова, здесь очень часто опасность распространяется и за пределы Чеченской Республики».

Журналист Максим Шевченко о заказчиках нападения на журналистов: «Есть какая-то третья сила, которая хотела, допустим, подставить Евкурова или хотела подставить Кадырова. Что это за сила такая? Что это за сила, которая позволяет группе в 20 молодых спортивных людей свободно перемещаться по федеральной трассе в районе Сунженского леса, подчеркну, там недалеко находится Сунженский лес, и это на самом деле около границы. Хотя Карабулак находится в центре Ингушетии, совсем никакая не граница. От Карабулака до границы еще ехать примерно час. Ну, не важно. В общем, Сунженский лес — это место, где постоянно проводится контртеррористическая операция. То есть там везде какие-то радиоперехватчики военной контрразведки, я не знаю, там ФСБ и все такое. Там любой выход в эфир в районе Сунженского леса мгновенно перехватывается, фиксируется и тому подобные вещи. За каждым деревом сидит по спецназу».

Журналист The New Times Александрина Елагина, пострадавшая при нападении на автобус с журналистами и правозащитниками, о цели нападения: «Мы разговаривали с коллегами и пришли к выводу, что все-таки это был такой перформанс устрашения: «Посмотрите, мы можем и это». То есть мы уверены, что о нашем присутствии в Республике Чечня было известно заранее, и с момента прилета за нами следили. И те, кто совершал эти преступления, прекрасно знали, что среди нас есть и журналисты, и правозащитники, и иностранные журналисты. Я думаю, что если бы у них стояла цель уничтожить нас, то нас быстрее бы убили, давайте говорить честно. А тут был такой перформанс с горящей машиной на дороге в 500 м от границы, на территории Ингушетии, чтобы подозрение попало на эту республику. Все очевидно, но угрозы-то были именно о нашем присутствии в Грозном».

О причинах и последствиях нападения: «Возможно, мы разговаривали с людьми, которые имеют информацию о конкретных людях, которых пытали, и все-таки такое освещение событий на международном уровне — большой резонанс. Человек, который это сделал, или тот, кто указал это сделать этим людям, наоборот, добился обратного — он добился того, что это тема теперь №1, и все знают о том, как нарушаются права не только внутри республики, но и по отношению вообще к россиянам. Возможно, это просто очень простая логика не на глобальном уровне, а на местном: если это наша территория, и мы здесь правим, и тут существуют наши порядки, то никто не смеет их нарушать».

Корреспондент газеты «Коммерсантъ» Григорий Туманов о возможных заказчиках: «Это нападение выглядит ужасно странно, потому что мы знаем, что у Кадырова скоро истекает срок полномочий, все сразу подумали на него, инцидент происходит на самой границе между Ингушетией и Чечней. Мы, например, узнали, что еще утром в день нападения ингушские участковые и чиновники приходили в офис Комитета против пыток и говорили, что, по их данным, есть основания полагать, что около офиса планируется какая-то провокация «силами прокадыровских чеченцев». Это рассказали сами сотрудники Комитета противодействия пыткам, и это вызывает вопросы. Рамзана Кадырова могли подставить. Может быть, это какие-то дуболомы из окружения, может быть, это просто какие-то инициативные люди из соседних республик. Неважно в конечном итоге, какая цель у этого нападения была, просто ужасно то, что его жертвами стали люди».

Публицист Максим Кононенко о нападении на журналистов: «Не надо тыкать в змею палкой — вот в чем позиция. Я, безусловно, осуждаю то, что произошло, поскольку любое нападение, неважно на кого — на журналистов, не журналистов, на правозащитников, не правозащитников — это всегда плохо. Тем более что людей побили и сожгли у них вещи. Но я все же склонен думать, что если ты высказываешься определенным образом о Рамзане Кадырове, а потом едешь в Чечню, то с вероятностью 95% произойдет то, что произошло. Я связываю это с тем, что эти люди писали про Рамзана Кадырова».

Об инициативе создания профсоюза журналистов: «Вообще говоря, такой профсоюз по факту уже существует, их даже существует несколько. Существуют профессиональные тусовки — люди, которые сегодня стоят в пикете около администрации президента, это и есть этот самый профсоюз. Вопрос не в том, чтобы была некая организация или люди, которые делали газету после того, как избили Кашина, вопрос же не в том, существует ли объединение людей, вопрос в том, будут ли с этим объединением людей и с его представителем кто-то разговаривать, ведь профсоюз должен какую-то задачу решать и вес какой-то иметь. А так, в общем, у нас уже сто этих хартий писалось всяких, сто союзов журналистов создавали, в общем, все это всегда заканчивалось разделом какой-то недвижимости, оставшейся еще с советских времен».