Сформулировать, о чем новый фильм Владимира Хотиненко, можно по-разному — и в равной степени справедливо. Можно даже сформулировать так, чтобы показалось, что речь идет об антагонистичных друг другу фильмах
Фото: ММКФ
Можно сказать, что фильм, пусть и небанальным образом, но посвящен 700-летию Сергия Радонежского. Действие происходит на съемках ток-шоу, приуроченного к юбилею святого, и то, что режиссер испытывает пиетет к православной традиции, несомненно. Можно сказать, что фильм о телевидении. Для которого и Сергий Радонежский, и битцевский маньяк — хворост в топку говорильни, имитации страстей. То есть в зависимости от угла зрения "Наследники" или агиография в цифровом формате, или сатирическая комедия, поскольку ни в каком ином жанре говорить о телевидении — что русском, что итальянском, что малайском — невозможно по определению.
На Хотиненко слишком просто навесить идеологический ярлык. Его прелесть в том, что он — режиссер по-хорошему животный, интуитивный, для него кино — игра в большей степени, чем трибуна. Он не идеолог, поскольку "невнятен". Годар говорил о ком-то из американских режиссеров категории "Б", что тому нечего сказать. Это было комплиментом, поскольку, по логике Годара, когда человеку есть что сказать, он говорит, а не снимает кино, а снять кино можно, только сомневаясь в себе самом. Конечно, это типичное красное словцо Годара, но и в нем есть доля истины.
Вот Хотиненко собирается вроде бы оплакать "Россию, которую мы потеряли" в "Гибели империи" (2005). А получается лучший российский мини-сериал про то, как империя катится в тартарары, и скатертью дорога. Вот он снимает, по недвусмысленному госзаказу, "1612" (2007), чтобы визуально обосновать новый — не "красный", а какой-то "синий-синий, презеленый, красный" — день календаря. И заигрывается в кино "плаща и шпаги" пополам с гран-гиньолем.
Отрадный элемент гран-гиньоля есть и в "Наследниках", где заходит речь о голове святого, спасенной от большевиков Павлом Флоренским и хранившейся в коробке у предков одной из участниц ток-шоу.
Хотиненко бывал изумительно точен в смутные времена, когда у общества "сбит визир", и смысл реальности рационально не описать, не то что перевести на язык образов. Так Хотиненко, игнорируя стадию рацио, апеллируя к эмоциям, снял притчи "Зеркало для героя" (1989) и "Макаров" (1993), по которым можно изучать, как перестройка плавно и логично переходила в перестрелку. И был столь же изумительно — слов не подобрать, одни буквы под рукой — ужасен, когда на пике стабильности снимал "Попа" (2009), если называть вещи своими именами, реабилитирующего церковное "власовство". Но "Поп" замечательно зафиксировал конфликт между православием и патриотизмом. В том числе и вокруг этого конфликта вертится "ток" на шоу "Наследники".
Режьте меня: нет России никакого дела до Сергия Радонежского. И до православия с татаро-монгольским игом тоже нет
Студия, на которой сняты "Наследники", называется "Рой" в честь фильма Хотиненко (1990) по роману, господи помилуй, Сергея Алексеева. В названии сквозит обида: один из лучших фильмов режиссера в свое время игнорировали — в эпоху исторической ломки он защищал обреченный на снос роевой быт. Хотиненко вообще режиссер не конфронтации, а примирения. Он искренне хочет, чтобы все жили дружно, и за каждым из "Наследников" видит "свою правду". Каждый из них — по режиссерскому замыслу — человек, а не зомби. Отставник-патриот советской закалки (Александр Балуев) с каменными скулами и трепетной душой; историк, не готовый жертвовать точностью факта ради конъюнктуры (Александр Коротков); продажный до кончиков ногтей политолог, некогда бывший стоящим ученым (Анатолий Белый). Проблема в том, что телевидение всех превращает в марионеток, и грош цена их индивидуальной правде.
Они — статисты и ток-шоу, и карьеры телеведущего (Леонид Бичевин), в перерыве съемок чисто случайно узнающего, что уволен, и решающего задать предавшей его конторе жару, транслируя съемки шоу "в онлайн".
Любой фильм о теле-кухне обречен дрейфовать между "Телесетью" (1976) Сидни Люмета и "Доброй ночи и удачи" (2005) Джорджа Клуни. Люмет снял черную комедию о спятившем ведущем, бунт которого лишь приносит дивиденды хозяевам. Клуни — о том, что телевидение может и должно быть медиумом добра и правды. Он убедительно экранизировал красивую, но легенду о том, как храбрецы-журналисты на счет раз-два-три похоронили сенатора Маккарти, явив зрителям подлинное лицо монстра, от которого Штаты четыре года дрожали и заикались. На самом-то деле прищучили они сенатора по заказу других монстров, которым безумный Джо своими эскападами мешал душить свободомыслие без излишних спецэффектов.
Глеб Трегубов в "Наследниках" бунтует с теми же результатами, что и Говард Бил в "Телесети": начальство передумывает его увольнять, когда число просмотров "репортажа со съемок" зашкаливает за миллион. Его гордый отказ от примирения — это уже из области "посмертных видений". Решил наркоман слезть с иглы и сразу же и слез без особых ломок, ага, как же. Причем нравственность отказа как раз сомнительна. Того не зная, он, даже без трансляции со съемок, сделал благое дело: отвратил от насилия паренька из массовки, примкнувшего было к неонацистской банде, но просветленного отцом Киприаном (Сергей Качанов), этаким лукавым, сельским батюшкой: типаж, близкий Хотиненко, воплощающий неказенное православие. И как в фильме Клуни, Трегубов — во всяком случае, это предполагается — показывает настоящее лицо современной России.
Одна беда. О замысле "Наследников", как он просматривается, говорить интереснее, чем о самом фильме. Замысел — заманчивый, но воплощение его погубило. Сюжет ток-шоу — то есть драматургический стержень фильма — выбран крайне неудачно. Режьте меня: нет России никакого дела до Сергия Радонежского. И до православия с татаро-монгольским игом тоже нет. Все это было давно, и неправда. В чем бунтарство Трегубова, и с чего вдруг очумел интернет, категорически непонятно. Ну, предположим, звучит с экрана слово "Украина". Да, хотя бы и "кровавый режим", помноженный на "партию жуликов и воров". Пошлость — она пошлость и есть, что "либеральная", что "охранительная". Степень ее зловредности можно оценить, исходя из того, какая практическая ответственность лежит на тех, кто ее изрекает. А безответственные и безобидные саблезубые кролики телеэфира — кликуши. От того, есть они или нет их, России ни холодно, ни горячо. Сколько ни умножай кликуш друг на друга, мистического "числа" России не получишь: в лучшем случае — "два землекопа и две трети". А Хотиненко именно таким умножением занимается.