Записки о том, куда деваются остатки нажитого
Только в России имеется уникальная технология промышленного размножения черного соболя в клетках
Фото: РИА НОВОСТИ
Лозунг "Бей гусей — спасай Россию", под которым бульдозерами давят "санкционную" птицу, фрукты, колбасу и сыр, есть не более чем эффектная имитация стратегии импортозамещения в сфере продовольствия. Под красочными полотнами "освобождения рынка от импорта" консервируется бедственное состояние механизма производства отечественных продуктов, и прежде всего его интеллектуального мотора — науки.
"Сельскую" науку в России сегодня "курирует" много ведомств: ФАНО, РАН, Минобразования, Минэкономразвития, инновационный центр "Сколково" и, так сложилось, в последнюю очередь — Минсельхоз. Их титаническая совместная работа привела к тому, что государственный заказ на разработки исчез как биологический вид вместе с деньгами из бюджета. По оценке академика РАН Александра Петрикова, в странах с развитым сектором исследовательских работ в АПК затраты на науку составляют порядка 3-4 процентов от доли сектора в ВВП. В России этот показатель, даже по оптимистичным расчетам, сегодня находится в пределах 0,7 процента от вклада АПК в ВВП.
Пока аграрная наука (вместе с бюджетными потоками) растащена по государственным сусекам, агробизнес России покупает импортные технологии растениеводства и животноводства "под ключ", косвенно оплачивая интеллектуальные разработки ученых других стран. В цене семян, средств защиты растений, животных, мальков рыб, инкубационных яиц и техники заложена оплата труда зарубежных химиков и биотехнологов с их колбами и микроскопами, агрономов и селекционеров с их лабораториями и делянками, инженеров с их компьютерами и опытными производствами и даже ковбоев вместе с кормом для их лошадей и собак. В финале такой "отверточной сборки" урожая нашими руками и на нашей земле выходит, что финансистом зарубежной аграрной науки становится каждый, кто занимает очередь в кассу продуктового магазина от Калининграда до Владивостока в патриотической уверенности, что покупает отечественный продукт.
Что, российские ученые глупее иностранных? Решительно нет. Отечественные научные школы в советский период почти всегда опережали развитие мировой аграрной мысли. И приносили при этом доход государственному бюджету в твердой валюте. Пшеница "Безостая-1" селекционера Павла Пантелеймоновича Лукьяненко, выведенная им в 1959 году, к 1972 году сеялась на 18 млн гектаров в СССР, Турции, Иране, Восточной Европе. При том что "потолок" ее урожайности сейчас не удивляет (90 центнеров с гектара), она до сих пор используется в Канаде для улучшения при селекции пшениц. Для ее создания Лукьяненко использовал 17 сортов пшениц, отобранных из нескольких тысяч, которые содержались в коллекции растений Всесоюзного (тогда) института растениеводства (ВИР), привезенных Николаем Вавиловым со всего мира.
Только в СССР, а сейчас в России имеется уникальная технология промышленного размножения черного соболя в клетках (шедах). На Санкт-Петербургском международном и мировых пушных аукционах это самый желанный товар. Рентабельность выращивания соболей в некоторых хозяйствах доходила до 100 процентов. Повторить эти разработки пока не удалось никому.
Собственные породы овец, в том числе тонкорунных для "костюмных" шерстяных тканей, тоже были одной из важнейших статей государственного заказа науке и поступлений в бюджет. Собственно, на первом месте в мире всегда была Австралия, затем Новая Зеландия, а третьим — СССР.
Перечислять можно долго. Но судьбы именно этих разработок характерны для понимания нынешней ситуации. Государство, напомню, финансировало стратегические исследования. Ученые, напомню, вместо высоких зарплат и роялти от продаж получали почетные звания, ордена, престиж и славу. Великий Павел Пантелеймонович Лукьяненко стал дважды Героем Социалистического Труда, кавалером многих наград, членом нескольких международных академий, депутатом Верхового Совета и лауреатом Госпремии. Академик РАН Баграт Исменович Сандухадзе (НИИСХ Центральных районов Нечерноземной зоны "Немчиновка"), создавший озимую пшеницу с урожайностью 141 центнер с гектара (мировой рекорд у англичан — 167 центнеров), удостоился заметки в областной газете и пишет обращения президенту РФ с просьбами о защите земель института в Немчиновке от инновационного центра "Сколково", которому "отрезали" от института 250 гектаров. Это при том что сорта "Немчиновки" уже решили проблему зерна для многих областей России, а "Сколково" еще курочка в яичке.
В начале 90-х по овцеводству был нанесен сокрушительный удар откуда не ждали. Министерство обороны отказалось покупать шерсть для шинелей солдат и офицеров, включая мех для генеральских папах. Переход на новые ткани в обмундировании лишил работы сотни тысяч потомственных овцеводов, а научные коллективы — финансирования. Целые школы научной селекции просто исчезли. Сегодня поголовье овец не достигает и 40 процентов от уровня 1991 года. Как это повлияло на рост сельской безработицы на Кавказе и в Забайкалье, точнее расскажут военные, ответственные за борьбу с бандитизмом.
Времена и нравы меняются стремительно. Работник аппарата правительства Евгения Примакова рассказывал историю, как в мае 1999 года Евгений Максимович будто бы собрал министров и сказал, что завтра уходит с поста и сегодня может подписать только по одному постановлению от каждого ведомства. "От села" было заранее заготовлено два постановления: первое — о запрете вывоза за пределы России некастрированных соболей и второе — о приватизации дома отдыха под дачи. На подпись дали второе.
Поясню: живых соболей хозяйства продавали за рубеж только после стерилизации, чтобы не размножались. Это было конкурентное преимущество и его свято оберегали, но законодательного запрета не было. В связи с вольностями на таможне того времени решили обезопаситься, но... не сбылось. Говорят, датчане и китайцы все же сумели перевезти несколько пар соболей, но размножение пока не имеет особого успеха без российского "ноу-хау".
В начале нулевых годов началась стремительная приватизация государственного зверосовхоза "Пушкинский" под видом банкротства. Это, кто не знает, был главный питомник черных соболей. То, что земли рядом с Москвой быстро "нарезали" под виллы, полбеды. Соболя исчезли. Сотрудники ФСБ и МВД провели головокружительный поиск и задержали клетки с соболями уже рядом с границей, готовые к переезду. Всю "приватизацию" открутили назад через суды, кто-то надолго сел. Зверосовхоз вернули государству. Однако это единичный случай. Были бы кролики, а не соболя, никто бы и не шелохнулся.
Большинство проблем российской аграрной науки, ее беззащитности, покорности кроются в родовой травме — с первых шагов советской власти и до наших дней она находится под управлением государства и располагается на государственной земле. А государству служат люди с разным пониманием стратегических интересов страны. Если в 2010 году в системе вузов Минсельхоза России было 48 учебных хозяйств, где студенты познавали премудрости импортозамещения, сегодня их осталось всего 11, да и те под вопросом. Остальные простым решением правительства приватизируются, в том числе под жилищную застройку, поскольку оказались в черте крупных городов.
Ректоров вузов просили брать эти хозяйства на свой баланс, но они разумно отнекивались, поскольку в этом случае хозяйства лишаются шанса на государственные дотации, а бюджет учебного заведения не потянет тракторы и комбайны. Вопрос о поправках в законодательство о дотациях обсуждать не с кем — слишком запутана структура управления наукой. Учхозы под крыло взяли лишь вузы в богатых регионах на юге, где есть подпитка из местных бюджетов.
Фактически ликвидирована Российская академия сельхознаук (РАСХН), все ее активы (фундаментальные разработки, земли и здания) теперь под контролем Федерального агентства научных организаций (ФАНО). К реформированию РАСХН всегда было много вопросов, но не земля ли стала главной причиной подобного административного кульбита?
В системе Российской академии сельхознаук в 1995 году насчитывалось 305 опытно-производственных хозяйств, в 2012 году — уже 166. Остальные либо обанкрочены (в большинстве преднамеренно), либо приватизированы под застройку городов. В 1992 году РАСХН имела 6,3 млн гектаров для исследований в разных климатических зонах страны. К 2009 году субъектам РФ "передано" 4,25 млн гектаров (оленьи тундровые и высокогорные пастбища, земли якобы банкротов и так далее). В результате на 1 января 2012 года за академией оставалось всего 1,55 млн гектаров земель. А теперь и самой академии не стало. Теперь в аграрной науке эра "эффективных менеджеров" ФАНО.
В логику задачи отъема земель у аграрной науки вполне вписывается и неприлично низкое финансирование исследований, и нерешение вопросов роялти для ученых и университетов, что принято во всем мире,— авось эти академики и доценты с кандидатами сами рассосутся?
Такое невозможно представить ни в США, ни в Европе, где аграрные университеты уже второе столетие собственники своих земель с нулевым налогом на недвижимость. И никому не придет в голову посягнуть на эту собственность, где коллективным разумом создаются национальные достояния. В тот момент, когда в Европе и США концентрация интеллектуального потенциала в университетах достигла максимумов, в России идет обратный процесс.
Сделать единственно правильный шаг и всю аграрную науку — и фундаментальную, и вузовскую, и среднеспециальную — собрать в исследовательские университеты, наделить правами собственности и хозяйственной автономии (при госзаказе от Минсельхоза) никто не собирается. Видимо, у государства и его служащих интересы разошлись так далеко, что умом уже не охватить.
"Мы не уступили землю"
Прямая речь
В 2010 году у нашей Павловской опытной станции в Санкт-Петербурге отобрали 91 гектар земли для строительства жилья. Правительственная комиссия по экономическому развитию передала наши земли в Федеральный фонд содействия развитию жилищного строительства. Мы написали тогдашнему президенту Дмитрию Медведеву письмо, в котором в очень мягкой форме говорилось, что, видимо, чиновники ошиблись и надо эту ошибку исправить. Президент поручил Владимиру Путину, возглавлявшему в то время правительство, эти земли возвратить. Отобрать землю оказалось легко, вернуть трудно. На это ушло больше года после выхода специального постановления правительства.
Кроме Павловской станции, отмечу, были и другие попытки отчуждения земель в наших филиалах — в Волгограде, Астрахани, Владивостоке, Майкопе, Дербенте. Мы не уступили. Нам тогда очень помогли публикации в "Огоньке" и других СМИ. Мы признательны журналу за поддержку нашего института и российской науки.
"Наши сорта лучше!"
Мы ведем работу по селекции овощей на устойчивость к болезням, на продуктивность и качество. Наши сорта не уступают зарубежным по качеству и даже превосходят их, но внедрение их идет очень туго. Мы готовим элитные семена, но сами производством не занимаемся — у нас для этого нет ни площадей, ни людей, ни финансирования. Вроде бы этим должно заниматься Министерство сельского хозяйства, но как-то не занимается. В СССР, например, работали 156 семенных хозяйств по овощным культурам. Сейчас нет ни одного — ни государственного, ни частного. Между тем в секторе крупного производства мы испытываем сильнейшую конкуренцию со стороны западных компаний, в основном французских и голландских. Их схема действий проста: скажем, "Бондюэль" в Краснодарском крае взял в аренду землю, привез свои семена, выращивает зеленый горошек, сахарную кукурузу, фасоль и другие овощи по своим технологиям, поставил свои перерабатывающие предприятия. А нашим сортам не пробиться, хотя наш горох и фасоль гораздо лучше по вкусовым качествам. Правительство поставило задачу к 2020 году обеспечить сельхозпроизводителей на 75 процентов российскими семенами. Но как это сделать, если соответствующей инфраструктуры нет?
"Электричество так и не подключили"
Главная наша задача — дать высокоурожайные сорта зерновых культур и новые технологии их возделывания хозяйствам Нечерноземной зоны. Думаю, не надо никому доказывать важность нашей работы. Но должной поддержки государства мы не чувствуем. В 2010 году 250 гектаров земли, принадлежавшей нашему институту, были изъяты по распоряжению Росимущества. Оно действовало на основании закона о безвозмездной передаче земель фонду "Сколково". Это изъятие осуществлялось через Фонд содействия развитию жилищного строительства.
Наши ученые обратились к президенту и правительству с письмом, в котором просили принять меры по сохранению института. Изъятое нам не вернули, но было принято решение о переводе экспериментальной базы института на другие земли. К октябрю 2011 года было проведено межевание, потом начали возводить объекты для функционирования опытного поля — ангары для хранения техники, лабораторные помещения, здание для сушки и сортировки оригинальных семян, помещения для хранения расходных материалов, административно-бытовой корпус, электроподстанцию, водозаборный узел, канализацию и так далее — все с нуля. Объекты построили вроде, но до сих пор они так и не переданы нам в пользование, нет подключения к электрическим сетям. Так что в сухом остатке: прежней инфраструктуры мы лишились, новой не приобрели.