"Речь идет о гигантских суммах"

19 мая главы МИД стран — членов Совета Европы соберутся на 125-ю министерскую встречу в Брюсселе. В повестке дня помимо острых политических тем, как, например, ситуация в Восточной Украине, мониторинг выполнения странами решений Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ)

К России претензии две — невыплата миллионных компенсаций по жалобе Катана (заявители — учащиеся молдавских школ в Приднестровье, их родители и учителя — жаловались на то, что приднестровские власти настаивают на том, чтобы их учили по-молдавски, но с использованием кириллицы в качестве алфавита) и ЮКОСа. "Огонек" спросил судью от России в ЕСПЧ Дмитрия Дедова о возможных последствиях государственной скупости и не только.

— Дмитрий Иванович, Комитет министров Совета Европы (КМСЕ) может применить санкции вплоть до исключения России из Совета Европы за невыплату компенсаций по решениям Европейского суда?

— Не припомню аналогичного случая в истории Совета Европы. На мой взгляд, не следует забывать, что эта организация создавалась изначально как клуб государств, стремившихся к соблюдению прав человека, а не ставших в том примером. Европейская конвенция по правам человека (ЕКПЧ) регулярно нарушается в каждой из стран — членов СЕ. Чтобы в этом убедиться, достаточно проанализировать поступающие в суд жалобы. Между тем достижение такой цели, как соблюдение норм Конвенции, может быть основано только на диалоге. Санкции и исключение — показатель его отсутствия.

— Но и отказ от выплат по делу ЮКОСа диалогом не назовешь. Равно как и затягивание перечислений средств по жалобе Катана...

— Речь идет о гигантских суммах. В жалобе Катана каждому из 170 заявителей было присуждено по 6 тысяч евро компенсации плюс 50 тысяч на покрытие судебных издержек. Выходит почти 1,1 млн евро. А по жалобе ЮКОСа оценка ущерба в разы больше — 1,86 млрд евро. Но дело не только в величине сумм. По жалобе ЮКОСа, например, российское правительство изначально возражало по двум пунктам. Первый — перед государством остался невыплаченным налоговый долг компании, так что было бы странно осуществлять иные выплаты до урегулирования этого вопроса. Если после процедуры банкротства компании акционеры могут рассчитывать на компенсацию в связи с излишними выплатами государству как кредитору, то и государство должно иметь возможность получить остаток невыплаченного долга. Однако этот аргумент был отклонен судом без объяснений. Второй — неясно, кому перечислять деньги. Правительство России давно просило предоставить ему список пострадавших с именами и фамилиями. В деле Катана, между прочим, все 170 заявителей перечислены в решении суда в части, касающейся порядка осуществления выплат. А в деле ЮКОСа — ничего! Кто стоит за господином Пирсом Гарднером (адвокат, представлявший интересы потерпевшей стороны.— "О")? Являются ли эти люди акционерами ЮКОСа? Почему именно у них приоритетное право на получение компенсаций? Вопросы без ответов. Очевидно, что в столь непростом деле требуется выработать справедливый механизм выплат.

— Москву явно не устраивает сама сумма. Кстати, у суда есть "прейскурант" по нарушениям?

— Вы о величине присуждаемого ущерба? Конечно. У ЕСПЧ есть своего рода "таблицы" по суммам компенсаций за ущерб, которые зависят от экономического уровня страны. В сложных ситуациях, когда речь идет о крупных суммах или нужно провести оценку, урегулирование претензий осуществляется после принятия судебного решения по существу в ходе длительных переговоров между сторонами. Напомню, что изначально запрашивалось около 100 млрд евро компенсаций по этой жалобе, потом сумма стала снижаться, пока не упала до 1,86 млрд евро.

— Но российские власти и это, похоже, не устроило. КМСЕ может потребовать перечислить деньги не поименно, а на счет фонда ЮКОСа?

— Формально может. Был прецедент — жалоба Кипра против Турции по факту оккупации части территории острова, где ЕСПЧ присудил выплатить 30 млн евро. Эти деньги были переведены на счета греческого правительства, которое потом само распределяло их по пострадавшим. Но аналогичное требование в деле ЮКОСа только заводит ситуацию в тупик, так как у ответчика нет гарантий того, что деньги получат те, кому положено. Но справедливости ради: если у России заминка с выплатами возникла лишь по этим двум делам, то есть страны, которые не платят давно и основательно...

— Кто же?

— Украина, например. Кстати, я не слышал, чтобы Комитет министров принял бы хоть одно жесткое решение по факту этих невыплат, долг по которым уже превысил 50 млн евро. Насколько мне известно, этот вопрос в КМСЕ даже не обсуждался.

— Может, ждут денег от России? Ведь есть жалоба "Украина против России - 1"... По ней, кстати, продлили сроки коммуникации. Почему?

— Потребовались уточнить кое-какие детали, причем у обеих сторон — и от Москвы, и от Киева. Речь идет о нарушениях прав человека в Крыму и на востоке: Украина жалуется на незаконные, по ее мнению, действия местных ополченцев и властей — гибель одного военнослужащего, ранение еще нескольких, незаконные обыски и задержания крымских татар, национализация имущества.

— И все эти факты документально подтверждены?

— Вот это самый сложный вопрос. Потому что, как правило, задокументировать на должном уровне, чтобы впоследствии это стало доказательством в суде, в ситуации, подобно той, что сложилась в Крыму и на востоке Украины, крайне сложно, если вообще возможно.

— Это суд просит КМСЕ воздействовать на страну, не выплачивающую компенсации?

— Нет, подобный мониторинг — прерогатива самого Комитета министров. Им не позавидуешь — нельзя говорить в приказном тоне с представителем суверенного образования, нужно найти гибкие дипломатические подходы, а это искусство, редкий дар. Вот почему я слабо верю в возможность применения такого рода санкций в отношении России. Это будет означать и плохую работу КМСЕ. Дела, о которых мы упомянули, могут быть исполнены только после решения лежащих в их основе политико-правовых проблем.

— А кого еще помимо России возмущает вмешательство ЕСПЧ в национальную правовую "кухню"?

— Все недовольны, но у каждого свой повод. Босния, например, болезненно восприняла решение суда по жалобе относительно ограничения прав на участие в выборах по национальному признаку. В Чехии я слышал критику адвокатов на большое количество неприемлемых жалоб. Но радикальнее всех в оппозиции к суду находится Великобритания. Причем на системном уровне. Британские юристы, особенно члены Верховного суда, оценивают не только отдельные постановления, но и юридическую силу самой Конвенции и системы защиты прав человека. Их выступления, статьи и лекции собраны воедино и используются при обсуждении реформ суда.

— Что им не нравится?

— Чувствительными оказываются чуть ли не все британские жалобы, поступающие в Страсбург. Мол, у них многовековая традиция права и "вам ли нас учить"?! К тому же на туманном Альбионе крепко держатся за традиции, даже не самые хорошие. Например, в 80-е годы прошлого века решение ЕСПЧ, заявившего о недопустимости телесных наказаний в британских школах, вызвало бурю возмущения — руки прочь от истории! Покричали, но в 1987 году порку из государственных школ убрали, а еще через 6 лет и из частных.

— Из церковных школ аналогичных жалоб не поступало?

— На порку — нет, но вниманием представителей церкви суд не обижен. В июне прошлого года ЕСПЧ вынес решение по делу "Фернандес Мартинес против Испании". Речь шла об увольнении преподавателя католической религии и морали после раскрытия им своего статуса "женатого священника". Мнения Большой палаты ЕСПЧ разделились почти поровну, но нарушение Конвенции найдено все же не было, хотя судья из Испании ратовал за то, чтобы признать его наличие.

— Рискну предположить, что из РПЦ жалоб не поступало?

— Вы угадали, но в православии нет принудительного целибата. Россияне вообще мало поднимают этические проблемы в связи с отсутствием противоречий между традициями, религией и моралью общества, с одной стороны, и требованиями Конвенции, с другой. Трудно вообразить, что из России может поступить жалоба, аналогичная тем, что пришли из Бельгии или Франции — от незаконнорожденных детей, лишенных всех имущественных прав на наследство.

— Получается, по характеру дел можно определить страну?

— Конечно! Британские дела, например, очень сложные — показатель долгого пути развития демократии. Приходится тратить уйму времени, чтобы в итоге понять, почему там нет нарушения. Часто именно так и бывает. Российские жалобы не столь замысловаты, зато и нарушения подтверждаются чаще.

— Россияне стали чаще жаловаться на ограничения политических прав — отказы в регистрации партий и движений, фальсификации на выборах, запреты на митинги...

— Согласен с вашей оценкой. В целом их можно охарактеризовать как жалобы на грубое отношение государства к личности: избиения в целях получения признательных показаний, пытки и унижения человеческого достоинства, за которыми следует неэффективное расследование. Не успевает суд вынести одно решение, как у нас на руках уже новая жалоба... Меня беспокоит не их количество, а то, что я не вижу усилий власти, направленных на решение проблемы. Вроде бы для расследования такого рода преступлений была создана структура в СКР, но судя по тому, что число жалоб россиян в ЕСПЧ не уменьшается, она не слишком эффективна. Значит, надо начинать с воспитания у правоохранителей уважения к достоинству простых граждан.

— Поменялся ли характер жалоб из России за 20 лет?

— Поменялось соотношение между ними. Если раньше жаловались в основном на неисполнение решений российских судов по социальным выплатам и условиям содержания в СИЗО, то сегодня все чаще поступают "политически окрашенные" жалобы. Если за предыдущие годы таких дел были единицы — "Республиканской партии", "Шимоволоса" (задержание активиста, подозреваемого в распространении листовок), то сегодня — уже с десяток. Например, две жалобы от Навального, несколько — по "болотному делу", пожаловались и несколько американских семей после принятия так называемого закона Димы Яковлева, Pussy Riot, есть жалобы на нарушения при подсчете голосов на региональных выборах. Поэтому так важно, чтобы диалог между судом и российскими властями был налажен.

— А в других республиках бывшего СССР то же самое?

— В Азербайджане — да, нечто похожее. Суд уже вынес постановление, например, по жалобе Ильгара Маммадова — блогера, арестованного за размещение в интернете комментария об увиденном на выборах. Из Восточной Украины также поступили жалобы на многочисленные нарушения Конвенции. Их пока еще не коммуницировали украинскому правительству, но, по-моему, было бы правильным рассмотреть обе жалобы — и против России, и против Украины — вместе. Как это получилось в случае конфликта в Нагорном Карабахе.

— По статистике число жалоб из России в ЕСПЧ сократилось в 2,5 раза. Народ разуверился в эффективности метода?

— Сложно сказать. В целом национальная система защиты стала работать лучше. Адвокаты и судьи больше знают о практике ЕСПЧ. Сказались и усилившийся контроль со стороны Верховного суда и Конституционного суда. Помню, когда я только пришел в суд, то чуть ли не на каждом заседании мы разбирали не меньше семи российских дел и все, как на подбор,— сложные, неординарные, а сейчас — две-три, как правило, "стандартные" жалобы. С другой стороны, нарушения при рассмотрении дел часто сложно описать так, чтобы это вписывалось в требования Конвенции. Но усложнение дел будет означать и развитие национальной системы защиты прав и свобод.

Беседовала Светлана Сухова