У итальянской публики сегодня новый герой — Джузеппе Чимароза, сын "раскаявшегося" мафиози и племянник действующего босса коза ностра. За ним охотятся и устроители телевизионных ток-шоу, и политики: человек, нарушивший омерту, до сих пор в стране редкость. "Огоньку" удалось до этой редкости добраться и поговорить с самим Джузеппе о том, насколько непросто вырваться из объятий мафии
Фото: из личного архива Джузеппе Чимарозо
Фото: ROPI / Zuma Press
Если верить туристическим справочникам, сицилийский городок Кастельветрано, где всего тысяч 30 жителей, знаменит разбросанными в его окрестностях древнегреческими храмами — они составляют самый крупный в Европе археологический парк "Селинуте". Но стоит спросить любого итальянца, и он без запинки ответит, что этот город — нынешняя столица коза ностра. И дело не в том, что по преданиям первая мафиозная группировка возникла на Сицилии в середине XIX века именно в этих местах, просто здесь живет верхушка коза ностра, чьим крестным отцом является Маттео Мессина Денаро. О чем в Италии, разумеется, осведомлены все.
В городке его уже лет 20 никто не видел — с 1994-го синьор Мессина Денаро скрывается, но одно упоминание его имени вызывает у жителей Кастельветрано шок и трепет. Еще бы: этот персонаж заочно приговорен к 27 годам тюрьмы за целую россыпь преступлений, от убийств до похищений. В декабре 2013-го круг его безопасности ощутимо сузился: в ходе операции под кодовым названием Eden были арестованы 40 человек из ближайшего окружения, включая сестру Патрицию (через нее шла связь босса с кланом) и претендента на роль преемника, племянника Франческо Гуттардо. Среди арестованных — и Лоренцо Чимароза из Кастельветрано, еще один близкий родственник Мессины Денаро, что подразумевает также и "доверенное лицо". О том, что именно ему доверялось, он сейчас рассказывает следствию.
Джузеппе Чимароза, сын Лоренцо, родом тоже из Кастельветрано, где жил, как все, пока не понял, что идти по стопам отца и других, кто угодил в мафиозную группировку против воли, просто по факту рождения, не хочет. Выбор был личным: Джузеппе занимается лошадьми и выступает в конном театре. Но он вынужден жить с оглядкой на беглого родственника, поддерживая при этом арестованного отца и оставшихся без средств мать и бабушку. "Огонек" поговорил с "крестным племянником" о том, как уйти из мафии.
— Фамилия Чимароза означает близкую связь с нынешним главой коза ностра. Что это было для вас? Вы дружили домами? Ходили друг к другу в гости?
— Моя бабушка и мать Маттео Мессины Денаро — родные сестры. Мама — его двоюродная сестра. Стало быть, я — двоюродный племянник. При этом родился и вырос в Кастельветрано, откуда родом и он, да и семья его (сейчас она почти вся под арестом.— "О") жила там все время. Тем не менее как такового общения между моими родителями и семьей Мессины Денаро не было. Я синьора Маттео вообще никогда не видел, а мама в последний раз видела на его свадьбе — фото стояло у нас дома. И со своей кузиной Патрицией мама не общалась лет 20 — до недавнего времени.
— А не было это отсутствие общения своего рода конспирацией? Ведь Маттео Мессина Денаро пустился в бега...
— Допускаю, в какой-то мере это могло быть защитной реакцией. Только в детстве я не задавал себе этих вопросов — об убийствах и преступлениях я узнал позже. Да и боялся знать об этом больше других... Думаю, так же устроены и прочие обитатели Кастельветрано — занимаются повседневными делами, остальное побоку. Когда живешь в среде, где считается, что быть родственником босса круто...
— Что, прямо так и говорят?
— Нет, прямо здесь выражаться вообще не принято. Мне разве что в школе давали понять, что завидуют. Но я точно знаю: многие земляки готовы подделать метрику, лишь бы числиться родственником семьи. А вообще, в Кастельветрано даже имя Маттео Мессины Денаро не принято упоминать, хотя городок маленький и его знали все, во всяком случае, многие могли бы похвастаться, что встречались с ним, пили кофе, но все об этом помалкивали. Тогда как наша семья и я чувствовали себя на виду. Все знали, что мы близкие родственники.
— А как ты сам относился к такому родству? Мне кажется, тебя должны были воспитывать в уважении к всесильному родственнику...
— Где-то в старших классах я посмотрел фильм "Сто шагов" (режиссер Марко Туллио Джордана.— "О"), его показывали, кстати, в рамках школьной программы. Там герой, которого зовут Пеппино Импастато, бунтует против своей семьи, сотрудничающей с мафией. Я долго был под впечатлением. Не то что я подумал — вот это будет моя история, но впечатление было сильное.
А вот культа клана Денаро у нас дома не было, как и культа мафии тоже. Я позволял себе плохо о нем отзываться. Правда, бабушка тут же сокрушалась, что, если я так буду говорить, меня однажды убьют. В общем, восторга родство это не вызывало. Наверное, мы чувствовали, что оно несет опасность для моей семьи. Так и случилось.
— Что именно случилось?
— Арестовали отца. В первый раз это произошло, когда мне было 15 лет. (Лоренцо Чимароза взяли в 1998-м в ходе антимафиозной операции "Выжженная земля", он получил шесть лет тюрьмы за связь с оргпреступностью.— "О"). Я тогда очень разозлился, потому что он разрушил мои иллюзии, мои представления о том, каким должен быть отец. По молодости хотел даже порвать с ним, уйти из дома. Но потом понял: отец никогда не считал себя мафиози по призванию, что ли. Если он и участвовал в делах мафии, то лишь потому, что таковы были правила жизни в нашей среде. Именно поэтому, как только стало возможным, я уехал в Рим, жил там отдельно, учился в университете Сапьенца, брал уроки верховой езды — я очень люблю лошадей и выступаю в конном театре. Это была совсем другая жизнь — моя фамилия в Риме не вызывала ассоциаций, а то, что я уехал из Сицилии, там одобряли. Но, конечно, домой тянуло, и когда отец, вышел из тюрьмы, я вернулся в Кастельветрано, открыл там свою школу верховой езды.
— А отец чем занимался?
— У него была строительная фирма.
— Это ее потом назовут "банкоматом", из которого брались деньги на поддержку Маттео Мессины Денаро? Ты, кстати, сам знал об этом?
— Поначалу нет. Но три года назад началось неожиданное сближение Патриции Мессины Денаро с матерью, с которой до этого они больше 20 лет не разговаривали. Я не ждал от этого ничего хорошего, меня вообще передергивало, когда, возвращаясь домой, я заставал их за кофе. Но мама говорила: не выгонять же ее! Отец, думаю, тоже был озабочен внезапно возобновившейся дружбой, но что он мог поделать — они были двоюродными сестрами, в детстве играли... В общем, Патриция попросила у моего отца финансовой помощи. К тому времени у их семьи было конфисковано практически все имущество, и даже такие небольшие суммы, как 8 тысяч (евро.— "О"), которые отец дал два последних раза, были для них важны. Отказать он просто не мог. Когда мафиози такого калибра обращаются с просьбой, на Сицилии говорят "дать руку", в случае отказа они эту руку отрубят. В общем, было ясно, что у нас в доме большая проблема.
— И сколько денег в общей сложности им дал твой отец?
— Всего было три транша. В первый раз он дал 68 тысяч евро, потом 8 и потом еще 8 тысяч. Последствия не заставили себя ждать: 13 декабря 2014-го отца снова арестовали. Это напоминало военную операцию — пришло больше полусотни полицейских. Обвинение — сотрудничество мафией, помощь в сокрытии Маттео Мессине Денаро и выдача денег Патриции Мессины Денаро. Конечно, полицейские были в курсе каждого нашего шага, они следили давно за всеми (в тот день в ходе операции Eden арестовали 40 человек из ближайшего окружения главы коза ностра.— "О").
— И что было дальше?
— Через неделю после ареста я поехал в Палермо на первую встречу с отцом. Сначала не хотел встречаться — его арест был для меня крахом всего, я был возмущен, что он взялся за старое. Но мама настаивала, и я поехал сказать ему: все, возвращаюсь в Рим, не хочу его больше знать, хотя семью буду поддерживать. Но случилось все по-другому: на свидании отец сказал, что начал сотрудничать со следствием и расскажет им все, что знает. Я был ошарашен, а потом очень рад. Понял, что отец нашел единственный возможный выход из ситуации. И еще понял, что он сделал это ради нас с братом, чтобы у нас было будущее.
— А ты знаешь, что именно рассказал отец следствию?
— Ну уж точно не то, где скрывается Маттео Мессина Денаро,— отец этого просто не знает. Но он дал показания против Патриции, которая все эти годы была на связи с боссом (в газетах ее называли "регентшей коза ностра".— "О"). На основании его показаний ей дали 16 лет, а Франческо Гуттардо (племяннику Маттео Мессине Денаро.— "О") — все 18. Сами понимаете, чем это грозит.
— Почти все родственники Мессины Денаро арестованы, средства конфискованы. Но он продолжает скрываться, и полиция никак его не найдет. Почему?
— Я думаю, ему глубоко плевать на родственников, включая и самых близких. Ему нужны были деньги отца, он их взял, остальное не интересует. Иначе он бы уже и сам сдался. Но нельзя исключать, что его ареста не хотят и на каком-то другом уровне — он наверняка много знает. Я не уверен, например, что государство заинтересовано в победе над мафией. И мне хочется сказать: покончим с омертой, Маттео Мессина Денаро вовсе не символ успеха, а преступник, который должен сидеть в тюрьме.
— Быть сыном pentito — "раскаявшегося", того, кто стал сотрудничать со следствием, страшно?
— Нам предлагали программу защиты свидетелей, но я отказался. Ведь включиться в эту программу значит сменить имя, уехать, исчезнуть, а для меня это как умереть. И я решил: остаемся в Кастельветрано. Если что случится, то случится. И потом, почему я должен отказаться от своего имени и от своей жизни из-за Маттео Мессины Денаро? Да кто он такой?! Это он должен уйти, это мафия должна уйти из Кастельветрано, а не я. Мы не Корлеоне (город, который считали "столицей мафии" в эпоху Тото Риины и Бернардо Провенцано.— "О") 20-летней давности. В Кастельветрано много честных людей, город устал жить под мафией, даже если и молчит из-за страха. Пусть лучше, говоря о нашем городе, вспоминают про археологический парк "Селинуте", чем про омерту! Я хочу, чтобы это все изменилось. И еще я хочу поддержать отца.
— Как к тебе относятся в городе?
— После того как отец начал давать показания, в Кастельветрано мало кто отваживается пожимать мне руку. В Риме и даже в Палермо все по-другому. Здесь нет. Здесь нас все осудили, это я объясняю не только страхом, но и равнодушием. Понимаете, пока ситуация не затрагивает людей персонально, они смотрят на нее как бы издалека, как я смотрел в детстве. В общем, в городе мы изгои, никто из родственников с нами не общается. Меня это мало волнует, но маме и особенно бабушке тяжело, они такого не ожидали.
— А на что вы живете? Ведь все имущество отца (по некоторым данным, на 4 млн евро) конфисковано...
— Мы живем вместе: я, мать, мой 25-летний брат и бабушка. Материальное положение не блестящее — живем на пенсию бабушки и на то, что получаем от моей школы верховой езды. Кстати, как только стало известно, что мой отец сотрудничает со следствием, у нас исчезли все клиенты. Без объяснений, в полной тишине. Понимаете, открыто уйти, объяснившись, означало бы, что они против моих действий. А остаться — что они против семьи Мессины Денаро. Они боятся и того, и другого. К счастью, потом появились новые ученики, теперь их у меня около 40.
— А угрозы были?
— Смотря, что ими считать. Вот в сентябре умер мой конь. Всего у меня три лошади. Тот, что умер, был лучшим, к тому же звали его Лоренцо, как и отца. Он умер от колики, что довольно распространенная причина смерти лошадей, но его болезнь протекала необычно, слишком уж быстро. А поскольку во время моих конных выступлений (помимо работы в школе Джузеппе выступает в конном театре.— "О") я не использую седло и сливаюсь с конем наподобие кентавра, то потеря Лоренцо, как потеря части себя самого. Но я все равно стараюсь не думать, что это предупреждение. Если так думать, станет действительно страшно.
— Но хотя бы охрану ты нанял?
— Нет, да она и не поможет. У следователей Фальконе и Борселлино была охрана, они убили их вместе с ней.
Это трудно объяснить, но после признаний отца я почувствовал себя вооруженным. Наверное, и я бы не выступил открыто, не начни он сотрудничать. Настоящей опасности подвергается он, и я понял, что есть один способ поддержать его — публично отречься от мафии. Сделать так, чтобы люди, прежде всего мои земляки, узнали нашу историю и поняли: шанс вырваться из мафиозного круга есть! Раз это смог сделать я, близкий родственник главного босса, смогут и они.
И еще одно важно. Я ведь тоже поначалу не понимал, как это сделать. Искал поддержки в разных ассоциациях по борьбе с оргпреступностью, которые, как ни странно, не придавали моей истории никакого значения, может, просто не доверяли. Но у меня обратного пути уже не было. Раз взбунтовавшись против босса, который, между прочим, на свободе, я не мог сказать: дядя Маттео, прости, я тихо вернусь на свое место. Поэтому я пошел дальше, мало-помалу вокруг меня стали появляться люди, которые меня поддерживают (среди них мэр Кастельветрано Феличе Эрранте.— "О"). Стали появляться статьи в сицилийских газетах, телепередачи. В конце февраля знакомый журналист пригласил меня выступить в Палермо на семинаре по борьбе с мафией, который проводила Демократическая партия. Мне дали 5 минут на выступление. После этого стал почему-то знаменит на всю страну, что немного странно: ведь то же самое я повторял больше года, но услышали только сейчас. Хотя политически я "ничей", в меня никто не инвестировал. Остается поверить, что такое бывает.
— А ты не думаешь воспользоваться оказией и пойти в политику?
— Понимаю, что я не один: смелых людей вокруг много. Но плана пойти в политику у меня нет. Я бы хотел вернуться к своим лошадям.
Мафия смертна?
Контекст
Италия почти победила мафию. Но не похоже, что навсегда
Изначально грозный смысл слова "мафия" пугает все меньше: мы затаскали его, употребляя по поводу и без (так теперь могут назвать почти любое замкнутое сообщество). Да и киноинтерпретации восприятие притупили — романтическое послевкусие от вариаций на тему "Крестного отца" мало напоминает тот ужас, который охватил Италию по ходу кровавых разборок коза ностра (сицилийской мафии) в 1980-1990-х годах, переросших в настоящую войну мафии с государством.
Первыми серьезный отпор мафии дали следователи Джованни Фальконе и Паоло Борселлино, арестовавшие в 1986-м свыше 300 мафиозных боссов и потребовавшие для них жестких условий содержания. Ответный удар мафия нанесла в 1992-м: сразу по окончании "макси-процесса" оба следователя были устранены. Их машины взорвали по приказу тогдашнего босса коза ностра Тото Риины. Последовала череда убийств журналистов, политиков, серия взрывов в публичных зданиях Рима, Милана и Флоренции, унесшая десятки жизней,— мафия хотела запугать общество. Вероятно, на фоне массового террора, к которому приучил нас в рекордный срок XXI век, эти "точечные" удары не всех впечатляют. Но борьба, заложником в которой мог оказаться каждый, шла на смерть. И выиграли в ней власти и общество: некогда грозные головорезы — Тото Риина, Джованни Бруска, Бернардо Провенцано, Леолукка Багарелла и прочие — доживают свой век за решеткой в спецтюрьмах, а pentiti — "раскаявшиеся", как называют мафиози, которые стали сотрудничать со следствием,— уже не исключение.
И все же мафия, хоть и причесавшаяся под XXI век и сосредоточившаяся, по новой моде, на экономических преступлениях, жива: попав на Сицилию, в этом убеждаешься мигом. Видимых примет много — от заброшенного долгостроя до наглухо закрытых ставен, от мусорных куч на улицах до кучек праздных мужчин. Впрочем, ехать на Сицилию необязательно. "Приглядитесь повнимательнее к своему кварталу,— учила вашего корреспондента экс-министр юстиции Паола Северино,— если заметите, что бар на углу каждые полгода меняет хозяина, а молочная лавка то закрывается, то открывается под другой вывеской, знайте, что это мафия, отмывающая деньги".
То, что организованная преступность, в том числе коза ностра, берет под контроль крупные города, включая Рим и Милан, не новость, хотя впервые слово "мафия" в официальных обвинительных документах употребили лишь два года назад, при аресте 50 римских предпринимателей. На любимой Федерико Феллини виа Венето задраены, совсем как на Сицилии, окна большинства престижных некогда баров, в том числе и Cafe de Paris, где режиссер снимал свою "Сладкую жизнь" (его владелец арестован по обвинению в мафиозных преступлениях). Да и термин "столичная мафия", который журналисты приклеили к коррупционному скандалу в Риме в начале этого года, не фигура речи, а вывод следствия.
Кроме полиции и спецподразделений на борьбу с мафией в Италии мобилизованы многочисленные антимафиозные организации, на помощь смелым гражданам, бунтующим против омерты, приходят мэры и священники, постоянно действует парламентская комиссия по антимафии. Но, несмотря на все это, спрут жив, о чем напомнил недавний арест управляющего аэропорта Палермо, который гневно клеймил на всех углах мафию, а сам попался на том, что лично вымогал деньги у кондитера.
Есть подозрения, что оргпреступность по-прежнему внедрена в ткань государства, хотя после процесса над экс-премьером Джулио Андреотти, казалось, прививка сделана. И хотя суд оправдал экс-премьера за отсутствием улик, процесс о возможных связях государственной машины с мафией возобновлен, и пару месяцев назад свидетелем по нему выступал сам Джорджо Наполитано, а страна рукоплескала мужеству своего 89-летнего президента, впервые признавшего, что в 1990-е государство находилось под мощным давлением мафии.
Иными словами, мафия в Италии — по-прежнему больной вопрос. Именно поэтому в конце февраля такой резонанс получила дискуссия, посвященная борьбе с оргпреступностью, которая проходила в Палермо по инициативе Демократической партии. Впечатлила, собственно, не столько сама дискуссия, сколько выступление мало кому известного сицилийца с "громкой" для тех, кто понимает, фамилией.
— Меня зовут Джузеппе Чимароза, мне 32 года, моя проблема в том, что я близкий родственник мафиозного босса, чья тень мешает жить не только мне, но и всему нашему городу,— произнес этот человек, чье выступление попало во все телеканалы и центральные газеты Италии.