"Я тоже люблю одиночество"

На только что закрывшемся Берлинском кинофестивале представили новый фильм Вима Вендерса "Все будет хорошо". "Огонек" поговорил с режиссером

Берлинский кинофестиваль в этом году чествовал режиссера Вендерса. В разделе "Классика" показали ретроспективу его картин. Ему вручили почетного "Золотого медведя" за вклад в киноискусство. И, наконец, в программу включили его последний фильм — "Все будет хорошо" с Джеймсом Франко и Шарлоттой Генсбур в главных ролях.

— Впервые вы участвовали в Берлинском кинофестивале с фильмом "Страх вратаря перед одиннадцатиметровым" (1972), а теперь снимаете в 3D. Поговаривали даже, что Вендерс уходит в изобразительное искусство...

— Снимать кино — это малая забота, гораздо сложнее найти хороший сценарий. В случае с "Все будет хорошо" он нашел меня сам. Вернее, я обнаружил его в почтовом ящике, откуда извлек объемный конверт и письмо со словами: "Наверное, вы меня уже не помните..." Несколько лет назад я был на фестивале в Сандэнсе и познакомился с одним талантливым парнем. Мы номинировали его первый сценарий, из которого получился неплохой фильм — "Человек ниоткуда". На прощание я попросил прислать его следующий проект. И он это сделал, три года спустя. Признаюсь, после прочтения я понял, что это был первый стоящий сценарий, который я прочел за год. Сценарист из Норвегии, я сразу вызвал его, и мы начали работать. На все ушло пять лет. Что касается стереоскопии, ее я открыл для себя во время съемок "Пины" (о хореографе и танцовщице Пине Бауш.— "О"). Думаю, что формат 3D идеально подходит для изображения драмы и эмоций, за отсутствие которых меня часто ругают критики. 3D помогло мне сделать отсутствующие эмоции явными. Кроме того, снимать фильм про писателя, который работает,— процесс очень скучный. Техника и формат его оживили.

— Хватило одной только техники?

— Главный герой, писатель Томас, не умеет выражать эмоций, не любит идти на конфликт и предпочитает держать все внутри себя. Поэтому я окружил его женщинами, которые помогают понять характер этого человека, его боль, которую он пережил с того момента, как сбил ребенка. Иногда кино ругают за то, что в нем отсутствует реальность. Но иногда реальность может быть похожа на сказку. Подумать только — человек способен целых 12 лет переживать из-за несчастного случая, в котором даже не виноват! Но мой фильм не о боли — о ней снято достаточно. Он — об исцелении. О том, что нужно для того, чтобы боль прошла.

— И что же для этого нужно?

— Мы привыкли говорить: время лечит, нужно время. Но время лишь стирает границы, ослабляет воспоминания или загоняет эмоции внутрь. Оно не лечит, если не лечиться активно самому. Нам нельзя оставаться пассивными, сидеть и ждать, нужно активно участвовать в процессе "реанимации", искать способы переработки боли. В фильме я показал один из этих способов. В течение 12 лет боль Томаса не утихала. И только когда он научился "пускать" людей в свою жизнь, делить с ними свои эмоции, его боль проходит. Но мой фильм еще и о другом — об ответственности. Вот мой герой решает написать роман о мальчишке, которого случайно сбил, и его дела начинают идти на поправку. А у семьи, которая пострадала, после этой потери нет никаких улучшений. Да, в несчастном случае никто не виноват. Но писатель несет ответственность за других. Есть ли у художника право вторгаться в чужую жизнь?.. Мой фильм также и об этом.

— Почему выбрали на главную роль Джеймса Франко?

— Мне симпатичен Джеймс, особенно после картины "Отвязные каникулы". Он не боится риска и ответственности. Кстати, во время работы над фильмом у него была экзаменационная сессия (он ведь еще изучает литературу в Йельском университете), и он читал книги прямо на съемочной площадке. А когда начинались съемки, вставал и вмиг преображался в Томаса. Как только сцена заканчивалась, снова брался за чтение. За время съемок прочел книг двадцать.

— В раннем творчестве основной темой ваших картин было одиночество, если вспомнить "Париж, Техас"...

— Оно по-прежнему есть в моих картинах, поменялась лишь точка зрения на него. В картине "Париж, Техас" мои герои одиноки, и они страдают от этого. Я стал задавать себе вопрос: почему одиночество воспринимается всеми негативно? И пришел к выводу, что одиночество может быть и очень позитивным. Например, как у героини Шарлотты Генсбур. Она одинока, но не страдает от одиночества. Люди, как она, могут быть счастливы одни, а могут счастливо жить с другими. Человек, познавший одиночество и научившийся позитивно смотреть на него, более чувствителен к своему окружению, щедр и внимателен по отношению к окружающим, чем, например, те, кто постоянно ищет общества других. Я тоже люблю одиночество — оно помогает концентрироваться, приносит энергию. Конечно, трудно назвать себя одиноким, когда снимаешь фильм, ведь вокруг тебя десятки людей... Чем старше становлюсь, тем больше люблю одиночество, а также учусь терпению. Когда был молод, у меня даже кровь приливала к голове лишь от одной мысли, что мне придется потратить пять лет своей жизни, чтобы снять один-единственный фильм. А потом еще столько же ждать финансирования следующего. В те годы лишь Вуди Аллен умудрялся снимать по фильму в год. Он отшучивался, что снимал их бесплатно. Но даже и ему больше это не под силу. Взять хотя бы теперешний проект. Актеры из разных стран, и каждый — со своим графиком работы. Финансированием фильма занимаются пять продюсерских фирм, съемки проходят в Германии и Канаде. Процесс долгий и кропотливый.

— Название фильма "Все будет хорошо" относится к жизни его героев. А можно его отнести к нынешней политической и экономической ситуации в мире, в Европе...

— Вы шутите? Все разваливается на части! Все то, что мы строили с таким трудом и усердием. Запад находится в глубоком кризисе. Германия, а еще больше Франция. Почему мы оказались в таком затяжном кризисе? Я думаю, что основная проблема Европы в том, что она определяет себя через экономику или военную мощь. А в этих областях она теряет авторитет и влияние. Европе нужно перестать думать о своей экономической и военной мощи, а заняться другим, тем, что не имеет цены — культурой. Европа должна осознать, сколько резервов у нее осталось в этой области. И каким опытом она могла бы поделиться с миром. Я — европеец, и страдаю вместе с Европой.

Беседовала Татьяна Розенштайн, Берлин