Сегодня на НТВ — премьера нового телесериала Леонида Парфенова "Российская империя". С автором сериала ЛЕОНИДОМ ПАРФЕНОВЫМ беседует корреспондент Ъ ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
— Почему вы взялись за "Российскую империю"?
— Сериал приурочен к 300-летию основания Российской империи и к 300-летию основания Петербурга. Сейчас выйдут три фильма, ХVIII век: две серии "Петр" и одна — "Анна Иоанновна и Елизавета Петровна". Запланировано 18-20 серий — в зависимости от того, сколько получится по советскому периоду.
— Значит, империя, по-вашему, не кончилась с Романовыми?
— Конечно. С тем, что Российская империя жива, согласны и ее сторонники, и ее противники. Для одних империя — ответ на первый проклятый русский вопрос "что делать?", для других она — ответ на второй проклятый русский вопрос "кто виноват?". Это, собственно говоря, и есть побудительный мотив для съемок. Такой вот журналистский повод. Плюс 300-летний юбилей: в 1700 году началась Северная война, сразу после первых побед англичане письменно называют Петра императором. Сам Петр отказывается принять звание до того времени, пока война не окончена. Петр понимал, что он хотел сделать. И сделал — построил другую страну. Он переломил историю. Допетровская история теперь для нас — это Древняя Русь. Послепетровская — уже Россия. Петр принял титул императора и отца Отечества, то есть он его родил. Это абсолютное подведение исторического итога. В 1700 году изменили летоисчисление, перешли с сотворения мира на рождество Христово. Советская империя вроде преследует другие задачи, декларирует вроде другую идеологию — а как Сталин лепил Польшу? Это же абсолютно имперская внешняя политика.
— Нельзя ли перейти поближе к нашему времени?
— Вопрос в том, что и когда пытались делать. Вот Демидову отдали Урал — сделали олигарха, потому что была проблема эффективного хозяина. Закрывали глаза на все: он мог принимать на работу беглых крестьян, колодников — лишь бы давал стране металл. И Демидов давал. Так Петр пытался строить либеральный капитализм, хотя был крепостник еще почище многих... Вот соотношение государства и человека, инициативы частной и государевой, из мудрого центра исходящей.
— Вы напрямую проецируете историю в современность?
— Ну зачем? Мы не пытаемся сделать какой-то современный памфлет. Это просто поучительно: там, в истории, очень многое узнаешь про настоящее. Как ввязались в Семилетнюю войну, потому что нужно было чувствовать себя великой державой. Мотивы очень схожи с "большой семеркой". Это не нужно говорить, оно само вылезает.
— Вы объясняете историю Петра с помощью современных клише. Значит ли это, что одновременно вы исследуете психологию массового зрителя?
— Конечно. Вы понимаете, "интересно" всегда связано с тем, что это как бы "для меня и про меня". Я ориентируюсь на себя, на людей своего круга. И на телеконтекст: что сейчас принято и что сейчас является банальностью, что too much, а что нормально. Если уже существует брэнд, как сейчас говорят, его можно разрабатывать! Например, все знают, что Петр ездил за границу. Значит, про это можно не говорить, а рассказывать о том, как ему нравилось резать трупы,— отсюда эти уродцы в Кунсткамере. А вот Анна Иоанновна — персонаж не очень популярный, ее нужно расталдычить, как-то так расчудесить, объяснить: але, послушай, это тоже занятно.
— Как вы определяете жанр своего цикла?
— Скорее всего, журналистское расследование. Вот надо объяснять как-то реформы Александра II. Не вылезать же на кафедру с лекцией. И мы нашли деревню, из которой вышли некрасовские мужики. В "Кому на Руси жить хорошо" есть все: как всем плохо и что нужно для того, чтобы было хорошо. Там имеется скатерть-самобранка — такая минимальная потребительская корзина. Что в нее тогда входило, это же интересно. Вот что такое телевидение. Главная задача — найти, а потом показать. Я считаю себя прежде всего журналистом.