18 декабря в своей парижской квартире от рака поджелудочной железы скончался Марчелло Мастроянни. Он ненамного пережил человека, благодаря которому ему суждено было войти в число великих актеров века.
Федерико Феллини увидел в смазливом, невеликого роста юноше то, чего, возможно, не заметил бы никто другой, — интеллектуала послевоенного поколения, не сумевшего, да и вряд ли хотевшего отделить жизнь духа от жизни как таковой. Тиски dolce vita были прилюдно прокляты, но вкус жизни всегда был главным для Феллини, а значит, и для актера, в котором великий режиссер увидел свое alter ego. "Барочный интеллектуализм", если можно так выразиться, в ХХ веке, конечно, должен был возродиться именно в Италии. Поэтому Мастроянни никогда не смог бы стать по-настоящему голливудским актером, хотя Голливуд его чтил, и, к слову сказать, одну из последних и лучших своих трагикомических ролей он сыграл в фильме Роберта Олтмена.
Характерно, что как зрители, так и кинематографисты России, второй великой державы, тоже относились к нему с трепетом — сродни тому, что в начале века вызывали стихи Игоря Северянина. Картинные иностранцы, сыгранные им в шестидесятнических "Подсолнухах" и "постмодернистских" "Черных очах", полюбились зрителю вне зависимости от реального значения этих фильмов. И даже в "Pret-a-porter" Мастроянни сыграл Итальянца, который всю жизнь прожил в России.
Феллини вспоминал, что как-то, увидев его за ресторанным столиком, Анна Маньяни воскликнула: "Сидишь тут, объедаешься, вот растолстеешь — и прощай романтический вид человека, умирающего с голоду". В последнее десятилетие Мастроянни почти утратил романтический вид, не растратив ни грана романтического флера. Обаяние образа в очередной раз оказалось сильнее реальности.
Мастроянни работал с Антониони, Висконти, Де Сикой — его жизнь закончилась, когда кончилась киноклассика века. Совпадение, которого, как правило, удостаиваются лишь избранные.
ОТДЕЛ КУЛЬТУРЫ