Свою вторую в качестве главы администрации президента рабочую поездку по стране (больше, впрочем, напоминавшую официальный визит — глава передвигался в сопровождении супруги) Анатолий Чубайс посвятил пропаганде жестких принципов, недавно провозглашенных властью. Их, собственно, два: все должны платить налоги, а власть должна консолидироваться. Более того, отношения внутри власти, по мнению Чубайса, должны строиться по принципу диктатуры. Демонстрировать этот принцип Чубайс начал с себя, поручив себе вместе с Юрием Лужковым заложить в Северодвинске атомную подводную лодку. Впрочем, впору эту подлодку назвать образно "бронепоезд на запасном пути". Долететь до места закладки помешал туман. Комментарий ВЕРОНИКИ Ъ-КУЦЫЛЛО.
Программа визита Анатолия Чубайса в Санкт-Петербург и Северодвинск на первый взгляд вызывала недоумение. Вроде бы самый деловой человек во власти — и вдруг... Встречу с губернатором Санкт-Петербурга Владимиром Яковлевым и участие в вечеринке у Галины Вишневской еще можно понять: Питер как-никак родной, а Вишневская гениальна. Но закладка атомной подлодки? Да еще на пару с Юрием Лужковым? Предполагавшаяся встреча в одном месте и в одно время главы администрации президента и московского мэра придавала поездке в Северодвинск острый привкус интриги. Журналистов чрезвычайно увлекала перспектива лицезреть процедуру совместного приваривания Чубайсом и Лужковым памятной дощечки к корпусу атомной подлодки (или торжественного расписывания в книге почетных гостей, не суть важно). Тем более что было известно: участие Лужкова в закладке лодки "его имени" планировалось давно, а Чубайс в областной план мероприятий был вписан чуть ли не карандашом, причем, по неофициальной информации, с замечательным титулом: "Старший от правительства и Федерального собрания". И потому, болтаясь полтора часа в воздухе над Архангельском (из-за тумана ни чубайсовский самолет, вылетевший из "Пулково", ни кокошинский, на борту которого находился Юрий Лужков, из "Чкаловского" в Архангельске сесть не смогли), журналисты с некоторой ревностью задавали сопровождающим главный вопрос: "А Лужков-то вылетел? Да? Сел?! Обратно полетел? Ну ладно".
Подозрения в режиссуре спектакля "Кто будет главным в лодке XXI века" отвел сам Чубайс. Представление в Северодвинске если и планировалось, то иного рода — к нему больше подходит детская считалочка "мирись-мирись, больше не дерись". Судя по ряду замечаний главы администрации, атомно-подлодочное мероприятие (которое, кстати, без присутствия высоких гостей бессмысленно, а потому отложено на неделю) вполне укладывается в план работ по консолидации власти. Во "Внуково-2" Чубайс уточнил это понятие: "Консолидация власти подразумевает установление внутри власти жесткой диктатуры. Есть выражение: чтобы в обществе была демократия, внутри власти должна быть диктатура. Иначе не получается ни того, ни другого, а получается, извиняюсь за выражение, бардак. Уйти от него можно только самыми жесткими, самыми беспощадными мерами внутри власти".
Планировавшийся визит в Северодвинск, видимо, должен был означать, что в данном случае Чубайс решил "начать с себя": его известные взаимоотношения с московским мэром давно считаются одним из дестабилизирующих факторов российской политики. А в отличие от случая с Коржаковым (см. стр. 1 и 3), добиться увольнения человека типа Лужкова нереально, потому приходится дружить, хотя бы внешне. Конечно, говорить о внезапно вспыхнувшем взаимном чувстве не приходится. Тем более что Чубайс и не производит впечатления человека, руководствующегося в своей жизни чувствами. Мероприятие в Северодвинске — жесткий расчет и, несомненно, личная политическая инициатива Чубайса, которая скорее всего и ему далась с трудом (по крайней мере корректируя вылет в Северодвинск, Чубайс связывался не с Лужковым, а с Андреем Кокошиным) и на которую Лужков, возможно, тоже согласился скрепя сердце — после пятничной встречи с Борисом Ельциным.
Интересно, что если раньше разработчики тех или иных президентских инициатив старались скрыться за широкой спиной президента, то теперь Чубайс почти открыто заявляет: то, что сказал Ельцин, придумал я! И как ни странно, после этого президентские высказывания приобретают в глазах общественности гораздо больше веса — чубайсовские речи риторикой не воспринимаются. Откровенность Чубайса — в ходе поездки он признался не только в продуманности так пока и не состоявшейся "случайной встречи" с московским мэром, но и в авторстве идеи "постоянной четверки" (где, как писал Ъ, Чубайс выступает на равных с Черномырдиным, Селезневым и Строевым, а президент по выходе из больницы становится пятым и самым главным) — можно расценить как угодно.
Одно из самых расхожих объяснений известно — Чубайс пребывает в состоянии властного нарциссизма, усугубленного болезнью президента. С этой точки зрения и его последнюю поездку в Санкт-Петербург можно считать следствием болезни — прибытие главы администрации на родину было обставлено очень торжественно, как официальный визит: Чубайса с супругой встречал Яковлев с супругой, цветы, кавалькада из полутора десятков машин... Сюда же вписывается подчеркнутая самостоятельность Чубайса в решении экономических проблем регионов — он пообещал помочь Петербургу с финансированием строительства метро, согласился взять под личную опеку Национальную библиотеку, вроде бы уже решил по телефону проблемы с выплатой федеральной задолженности архангельским предприятиям. Однако, как ни парадоксально, если не искать за многочисленными чубайсовскими высказываниями о власти двойного дна, все выглядит не столь примитивно. Чубайс скорее всего не лукавил, когда заявил в субботу во "Внуково-2", что считает абсурдными попытки "сделать из Чубайса заместителя президента". Предполагать, что глава администрации рассчитывает со временем избавиться от приставки "зам", тоже абсурдно. В конце концов, почему бы ради разнообразия не предположить, что Чубайс говорит правду — и его само- и просто пропагандистская кампания рассчитана не на личный эффект, а на достижение гораздо более серьезных целей: уважения к власти в целом.