Его футбольное величество

Футбол — это игра, которую любит весь мир, Пеле — его безусловный Король. Оспаривать последнее так же глупо, как предрекать, что когда-нибудь в обозримом будущем — ну хоть при жизни наших внуков — найдется вид спорта, который сможет обойти футбол по популярности.

АЛЕКСЕЙ ДОСПЕХОВ

"Он один из немногих, кто опровергает мою теорию насчет пятнадцати минут славы. По-моему, у него славы будет пятнадцать веков",— сказал как-то про Пеле Энди Уорхол, в большой любви к футболу не замеченный, но, как и еще пара миллиардов человек, прекрасно знавший, кто является футбольным Королем.

Попытка оспорить, что Королем футбола является Пеле, была однажды предпринята. В 2000 году Международная федерация футбола (FIFA) определяла лучшего игрока мира столетия. Определяла посредством опроса болельщиков — и с удивлением обнаружила, что первое место, причем с серьезным отрывом, в нем занял не Пеле, а Диего Марадона. Тогда чиновники из FIFA придумали хитрый ход. Они объявили, что опрос не может считаться объективным, поскольку подавляющее большинство его участников застало аргентинского гения играющим в футбол, видело вживую его подвиги, пришедшиеся на 1980-е и начало 1990-х. А вот Пеле для них — легенда из кинохроники, часто — черно-белой и скверного качества.

В итоге в FIFA учредили специальную комиссию из экспертов, выдающихся футболистов. Она, разумеется, сделала первым Пеле. И лучшими футболистами столетия были признаны сразу двое. При этом полуофициальный титул Короля, приклеившийся к бразильцу давным-давно, так и остался в его безраздельном пользовании.

В этом можно было увидеть, конечно, некое попрание принципов демократии. А можно — торжество справедливости. Но когда, в конце концов, такое бывало, чтобы монарха выбирали народным голосованием?

При всей свой яркости Диего Марадона — непредсказуемый, взрывной, лечившийся от наркомании, стрелявший в досаждавших ему журналистов и водивший дружбу с Фиделем Кастро и Уго Чавесом — явно не соответствовал образу спортивного символа. Он был даже не слишком инфернальным, а слишком земным. Героем для масс, поп-звездой — да, но не символом. В то время как Пеле вписался в слегка неземной образ идеально.

Он был всегда на недосягаемой высоте и всегда выполнял роль маяка, к которому стремятся, но до которого никогда не доберутся. И когда 17-летним юнцом в 1958 году приехал на свой дебютный чемпионат мира в Швецию, где в финале против хозяев забил гол, пожонглировав мячом в штрафной между матерых защитников, словно на цирковом представлении, и заставил потом одного из соперников признаться: когда Пеле заколачивал в сетку мяч, ему хотелось не плакать от горя, а аплодировать волшебнику. И когда потом, уже получив это золото и признание, не снижая уровня, забивал бесперебойно и за свой клуб "Сантос", и за свою сборную, принося им титул за титулом и изобретая незабываемые трюки для тех самых кадров хроники. Вроде того, каким он оставил в дураках уругвайского вратаря Ладислао Мазуркевича, когда, выходя на передачу, пробежал мимо мяча. И когда в 1970-м привел уже следующее бразильское поколение к третьему, рекордному на тот момент золоту мировых первенств в Мексике, взяв на себя функции ядра, мотора и мозга команды, которую до сих пор иногда называют футбольным эталоном.

Ему никогда не были присущи обычные человеческие и специфические футбольные пороки — ну или, во всяком случае, он не являл их публике. Он не отвечал грубостью на грубость, а терпел чужую, хотя доставалось ему часто — скажем, чемпионаты мира и 1962, и 1966 годов для Пеле вышли урезанными из-за травм. И если на первом из них бразильцы и без него добрались до победы, то на втором вылетели на групповой стадии. Он не позволял себе унижать противников. Его "командировка" в середине 1970-х в США выглядела не желанием заработать "на халяву" денег в созданной на пустом месте лиге под занавес карьеры, а ответственной миссией. Пеле и вправду отдавался игре за нью-йоркский "Космос" точно так же, как отдавался ей в "Сантосе", а при этом еще и пропагандировал — и голами, и финтами, и словами — неведомый Америке вид. И, скорее всего, это во многом благодаря ему сегодня она ценит "соккер".

Уже в 1990-е, руководя всем бразильским спортом, он бился с коррупцией и оставил министерскую должность, когда его самого абсолютно бездоказательно попытались обвинить в участии в каком-то из многочисленных, бушевавших в то время в Бразилии скандалов — оставил на фоне шквала голосов в свою поддержку, в том числе из ООН, чтобы, видимо, не посадить на репутацию и крохотное пятнышко. Послом доброй воли ЮНЕСКО он вообще не мог не стать: он и был олицетворением этой доброй воли. Как не мог не стать лицом множества рекламных кампаний от производителей лекарств, кофе, электроники — для них это была вернейшая ставка, ставка на безупречный имидж, с которым большой талант не так часто идет рука об руку. Как не мог не получить кучу престижных наград помимо футбольных: допустим, орден Британской империи из рук Елизаветы II, отметившей им человека, равного себе по статусу, но из другого, куда на самом деле более грандиозного государства — государства футбола.

Впрочем, сомнения в том, что Король — подходящее для Пеле звание, появлялись. После финального матча чемпионата мира 1970 года итальянский защитник Таршизио Бурньич, который так и не смог удержать бразильского лидера, вспоминал, как, готовясь к игре, повторял себе: "Он такой же человек, как все, из плоти и крови. Такой же, как все..." "Я ошибался",— улыбнулся Бурньич.

А дуэт английских комментаторов, трудившихся на том финале, вдруг решил произнести фамилию великого бразильца по буквам. "По-моему, это просто,— сказал один из них,— Джи. Oу. Ди. God".