В детских садах началась подготовка к Дню матери—есть в России такой праздник, учрежденный президентом еще в 1998 году. Отмечать его натренированные на восьмимартовских утренниках детсадовцы будут как обычно: стихи про маму, песенки про маму, открытки для мамы, танцы для мамы, аппликации, фигурки из пластилина—все для родной и любимой. «А когда будет День папы?»—спросил у воспитательницы пятилетний Кирилл Андреевич, сын моих знакомых. У Кирилла Андреевича свой интерес—целых семь желудей хранятся у него в коробке из-под печенья, и было бы неплохо сделать из них еще несколько человечков в беретах или там свинок каких-нибудь. В подарок остальным родственникам. Негоже ведь добру пропадать.
Но мудрая воспитательница сделала вид, что не расслышала вопроса. Вместо этого она хлопнула в ладоши и заорала: «Кто ребячий любит смех?», и все малолетние граждане хором затянули в ответ: «Ма-а-амочка!»—«Кто на свете лучше всех?»—«Мамочка».
Вечером, когда отец пришел забирать его из сада, Кирилл Андреевич снова поинтересовался: «Папа, когда будет твой праздник? У мамы есть, у России есть, у Деда Мороза есть, а у тебя?» Папа долго думал, потом сказал: «Кстати, это интересно». Вдвоем они подошли к воспитательнице и буквально прижали ее к стенке: «Почему нет Дня отца?» Откликнулась почему-то нянечка со шваброй: «Ага, давайте еще введем день сестер, зятьев и троюродных дядек. Понапридумывают черт знает что. Проходите, товарищ, проходите». Но товарищ смотрел на воспитательницу. Ему нужен был официальный ответ от компетентных источников. В конце концов в ребенке есть и его ДНК. И ему тоже хочется быть для Кирилла Андреевича лучше всех. Тоже хочется получить свою поделку из желудей.
«Я не знаю»,—сказала воспитательница и отвела глаза. А потом, когда на Кирилла Андреевича уже надели ботинки и повязали шарф, она снова подошла к ним и тихо сказала: «Отцы не у всех имеются. Многие детки будут чувствовать себя неловко на репетициях. Понимаете?» Мужчины кивнули.