Смеловка вошла в историю России по счастливой случайности: именно здесь приземлился Юрий Гагарин. Однако у «звездного» села появился шанс оставить след не только в истории страны, но и в ее экономике: рядом со Смеловкой нашли нефть.
Одним из первых жителей Смеловки, который попался корреспондентам «Огонька», оказался Валерий Александрович Мисинев. По-простому—Валера. Валера с пацанами как раз толкал заглохший «Запорожец», поэтому вопрос, есть ли в Смеловке нефть, застал его врасплох. «Года три-четыре назад машины по полям ездили,—наконец вспомнил Валера.—В землю что-то втыкали, проверяли, где нефть есть». Поразмыслив еще, он уточняет: «Буровую вышку поставили в соседнем Красноармейском».
— Нефть в полях есть, километрах в 16—20 отсюда,—уверенно говорит другой смеловец Николай Залесский.—Там нефть качают уже—у них моя жена работает лаборантом. А в Красноармейском бурят только.
У колодца с артезианской водой стоят с ведрами женщины.
— Ничего хорошего у нас нет,—уверена одна из них.
— А нефть?
— Как бы в нефтяной луже не оказаться!—кипятятся они.—Да еще из домов повыкидывают. Нет уж, пусть лучше ничего не находят.
Однако у Смеловки почти нет шансов остаться в стороне от нефтяной лихорадки: буровые установки обступили село со всех сторон. Другой вопрос: что с этого Смеловке?
СУДЬБА ЦИВИЛИЗАТОРОВ
Если ехать мимо Смеловки, вдоль Волги и дальше в степь, ощущаешь себя, как в Техасе. По дороге попадаются буровые установки, мелькают открытые участки нефтепровода. При этом нефти в Саратовской области добывается не так уж много.
— Месторождения углеводородов у нас в основном мелкие. К тому же в области много районов, слабо изученных геологоразведкой, и мы наверняка не знаем, есть ли там нефть, а если есть, то сколько ее,—разводит руками начальник управления недропользования министерства промышленности и энергетики области Владимир Дегтяр.—К примеру, в соседней с нами Самарской области нефтедобыча идет гораздо активнее: там разрабатывается больше месторождений. Но у них нет и таких, как в Саратовской области, перспектив по открытиям новых залежей, а у саратовских нефтяников этот шанс еще остается.
На карте, которую показывает Владимир Михайлович, и правда много белых пятен—все эти участки еще ждут нефтяников.
Хорошая новость для саратовцев в том, что желающие имеются. Сейчас в области более 50 различных компаний, занимающихся разведкой или добычей нефти.
Те места, куда дотянулись нефтяники, заметны не только по вышкам. Здесь все солиднее: дороги получше, коммуникации подведены.
Пока едем по грунтовке, Николай Александрович (фамилию свою он не называет), ведущий геолог нефтяной компании, с гордостью рассказывает, как зимой они все-таки победили в борьбе с русским бездорожьем. За неделю очистили три гектара чернозема, прорвав снежные заносы экскаватором и тремя дорожно-строительными машинами, которые шли прямо за ним. Зато теперь хорошо не только нефтяникам, но и их соседям—военной части, расположенной рядом с нефтяным промыслом. «Пока мы сюда не пришли—военные по бездорожью даже выбраться не могли,—рассказывает Николай Александрович.—Мы когда дорогу прокладывали, специально к ним завернули, так сейчас им хоть продукты вовремя доставляют».
На самом промысле царит образцовая чистота. У конкурентов, на другом промысле,—тоже. Работники все при деле, выглядят довольными, да и есть с чего, зарплаты здесь неплохие, механизатор получает около 15 тысяч. Сами работники—из Саратова, Энгельса, есть из окрестных сел. Однако нефтяники уверяют: рабочих рук им все равно не хватает. В нефтяном раю они требуются постоянно.
«ПОЗДНО ПЕРЕУЧИВАТЬСЯ»
Однако на всю область нефтяная идиллия не распространилась: не выходит пока из саратовских степей русского Техаса. Там, где не ступила нога нефтяника, и дороги плохие, и дома заваленные.
Владимир Дегтяр из министерства промышленности и энергетики смотрит на все это из окна машины и сокрушается.
— На деньги от нефти и газа мы бы всю область привели в порядок,—говорит он.—Но реальные нефтяные деньги—это, конечно, налоги, которые компании платят государству. И этих денег мы у себя в области практически не видим. Раньше налоговые отчисления с нефтянки равнозначно распределялись между федеральным центром и регионами. Например, в 2000-м в центр уходило 30 процентов налогов, а здесь оставалось 70 процентов. Сейчас чуть больше 10 процентов. То есть из 7—8 миллиардов рублей в год, которые в казну отчисляют нефтяники, нам—области—остается около миллиарда. Это в 1990-е все наши районы мечтали найти у себя нефть, чтобы зажить по-человечески. Соответственно они и нефтянке помогали, вместе над проектами работали. А теперь никакой заинтересованности у них нет. Главы районов спрашивают: зачем нам нефтяники? От них одни проблемы. И на это даже ответить нечего. Вот и получается, что жителям перспективных в нефтегазоносном отношении районов нефть, а тем более газ как бы и не нужны вовсе.
В «нефтяном» Красноармейском, рядом со Смеловкой, говорят то же самое, только другими словами.
— Найдут нефть или нет—нам без разницы,—отмахиваются жители Красноармейского.—Для нас работы все равно нет: кто рыбачит, кто в город мотается.
Почему нет? Ответ озвучивает Марина Анисимова, она жжет старую траву с огорода на задворках собственного участка. Огород привычнее нефти.
— Вышку они осенью поставили,—Марина Владимировна, щурясь, смотрит на верхушку инженерной конструкции, торчащей из-за горы.—Помню, скотину на гору выгоняли, глядим, вагончики уже стоят. А теперь там целый жилой райончик появился, рабочих много.
— Мой к ним тоже хотел,—продолжает Анисимова,—он в молодости работал, корочки остались. Раз поехал скотину искать. Я ему говорю: «Ты заедь, у тебя все-таки корочка. Может, денег заработаешь». А там объяснили, что надо ехать в Саратов переучиваться. Да только в нашем возрасте поздно переучиваться.
История типичная. Кто-то не поехал переучиваться, кому-то сказали, что уже староват. Мы спросили местных нефтяников про возрастной ценз на нефтяных промыслах. На возраст не смотрим, говорят нефтяники, лишь бы специалист был хороший и учиться не побоялся.
— Очень люди нужны,—утверждают они.—Что на вышках, что в добыче—везде нужны. Но ведь они не ищут работу—не хотят! Это ж надо прийти, поговорить, перестать пить, пойти учиться.
Счастье здесь (да разве только здесь?) не зарабатывают, оно должно прийти как из детской сказки. Так и живут: с одной стороны, деловитые нефтяники, которые ставят буровые и прокладывают дороги, а с другой—люди, которые смотрят на эту суету и мечтают, чтобы они нефть у них на огороде нашли.
НАДЕЖДА НА ГАГАРИНА
А в Смеловке—праздник. «Благовещенье»,—разводят руками местные. То, что ликование приходится на рабочий понедельник, смеловцев не смущает.
Гуляют широко: у одного из домов накрыта «поляна» с водкой, закусочкой.
Пытаемся выяснить, кто где работает. «Работы нет»,—отвечают. «А в нефтянке?»—«Не берут нас в нефтянку».
Берут других. Нам показывают запертый дом на главной улице. Там живет человек, который—чуть ли не единственный из всего села—работает на нефтяников. Среди общего веселья его дом выглядит скучновато, зато крепкий, солидный.
Остается одна надежда—Юрий Гагарин. Село уже давно обещают сделать частью большого туристического комплекса, связанного с именем космонавта. «Может, дорогу сделают,—мечтают в Смеловке,—а дома, говорят, одинаковым кирпичом обложат».
Так, в мечтах и праздниках, проходит жизнь этого саратовского села, а мимо по нефтепроводу течет саратовская нефть. Вот и получается, что нефть и Смеловка попросту друг другу бесполезны.