Вот жители Ирландии, с болотистых равнин, лежат с утра и думают: да что же это, блин?! Лежат себе и думают, прижавши лед к челу: чего же это выпил я, а главное, к чему? Я песни пел ирландские, без умолку трещал, игрою на бодхране* посетителей смущал, кричал про независимость, грозил взорвать Биг-Бен, прохожим недвусмысленно показывая член; подчеркивал, что Лондону опять грозит ИРА... Нет, граждане-товарищи, завязывать пора. И страшное раскаянье раскалывает мозг задумчивого дублинца, ужравшегося в лоск.
Мне так же ясно видится похмельный рослый финн: вот он лежит и думает: да что же это, блин?! Зачем я пил «Финляндию» любимую мою — ведь все равно Ирландию я вряд ли перепью! Зачем играл на кантеле**, зачем порвал струну, зачем к едреной матери послал свою жену?! Кричал, как будто мало мне с зарплатою проблем, что гордая Финляндия еще покажет всем, что нет на свете эпоса превыше «Калевал» и даже в доказательство немного поблевал? Зачем я так уквасился, не пожалевши сил, и почему «Виолою» неплотно закусил? Страна моя суомская спокойна и кротка — клянусь, что с понедельника не выпью ни глотка!
А жители российские не знают мук стыда. Похмелье редко мучит нас, а совесть — никогда. Вот россияне гордые с большого бодуна лежат себе, не мучаясь при этом ни хрена: «Как было замечательно, как славно был я пьян, разбил соседу хавальник, потом порвал баян***, кричал, что люди русские вступают в апогей и вскорости Америке устроят э-ге-гей! Потом я выдал порцию роскошного вранья, потом меня мутузили, потом мутузил я, — теперь три зуба выбиты и выбито окно, но это замечательно, приятно и смешно. Зато нам было весело, во всех играла прыть, и как бы это, милые, скорее повторить?»
У русского сознания — безрамочный объем. Грешим мы без раскаянья и без похмелья пьем. Приятно вспомнить, братие, проснувшись в выходной, как мы резвились давеча, гуляя всей страной. Три миллиона выслали, в тюрьме сгноили пять, а шесть послали каяться и золото копать; порушили монархию, сравнялись со скотом, распродали империю и пропили потом, весь мир пугали силою, скандаля у ворот, потом смешили слабостью, потом наоборот, такого накурочили, что отдыхает Рим!
Похмелье нам неведомо.
И, значит, повторим.
* Ирландский национальный инструмент.
** Финский национальный инструмент.
*** Русский национальный инструмент.