Это было на днях в московском микрорайоне Митино, на Пинягинской улице. Около 7 часов вечера я с приятелем подходил к его дому. На тротуаре лежал человек. Вокруг него стояли люди. Машины какие-то, две кареты «скорой помощи». Мы подошли, спросили, чем помочь. «Не надо, — сказали мне, — спасибо. Он уже умер. А всех, кого надо, мы уже вызвали».
В четыре часа дня юноша шел по тротуару, поскользнулся и упал на проезжую часть, ударившись головой об лед. Мимо проезжал сосед моего приятеля. Ну что он мог? Попытался сделать парню искусственное дыхание. Вызвал врачей. Они приехали через два часа, чтобы зафиксировать смерть. Постояли в нерешительности. Примерно в это время я и увидел их машины.
Около 11 вечера я выходил из этого дома. На тротуаре все еще лежал этот парень, неловко накрытый куском полиэтилена. Полиэтилен не мог накрывать его всего, и какая-то пожилая женщина подошла и уверенно поправила кусок, чтобы его не унесло порывом ветра. Она словно подоткнула одеяло ребенку. Это был ее сын. Она ждала, пока кто-нибудь приедет и заберет его. Ей уже несколько раз сказали, что машина выехала. Ей теперь некуда было больше идти. Ей приносили горячий чай в термосе, она его пила с жадностью.
Мы позвонили в РОВД. «Да знаю, знаю все, — с раздражением сказал дежурный. — Звонят и звонят. Расслабьтесь. Ему уже не поможете. А труповозка в пути». Он так и сказал: «В пути». В этом было что-то эпическое. Становилось, по крайней мере, понятно, что торопить труповозку бессмысленно. Так, наверное, и следовало говорить, когда речь идет о жизни и смерти. «Как это в пути? — спросил я. — Вы знаете, сколько он тут лежит?» «Конечно. Вы еще скажите, что у вас там дети ходят, — сказал он. — Я уже это слышал. Труповозка у нас имеет право ехать до места назначения от одного часа до восьми часов. И мне больше не надо звонить. Мне труповозки не подчиняются». «А кому подчиняются?» «Департаменту здравоохранения Москвы», — со странным мстительным удовлетворением произнес он. Наверное, он представил, как я сейчас буду туда звонить. «Здесь мать его стоит, — сказал я. — Ей тоже «скорая» нужна». «Вот и вызывайте! — рассердился он».
Совсем уж ночью мой приятель вышел погулять с собакой. На этот раз он увидел не меньше десяти дворников. Они долбили ломами место, на котором все произошло.
Понятно же, что им сказали, чтобы больше таких инцидентов здесь не было. А может, просто следы преступления заметали.