В США вышел из комы и обрел дар речи 43-летний пожарный Дональд Херберт. Счастливчик первым делом попросил кока-колы. Вот вам профессиональная работа маркетологов! Сознания нет, а в подсознании — все равно красные
В Америке опять проснулся коматозник. Несчастная семья изверилась вконец. Он был простой сержант, здоров, что твой колхозник, пожарник удалой, четырежды отец. Однажды он явил отвагу на пожаре, ударен балкой был (тому уж десять лет!) — и ровно десять лет врачи его держали в палате для таких, кому возврата нет. Недвижный и немой лежал он на кровати. Порой к нему родня являлась на часок. «С ним можно говорить?» — врач отвечал: «Давайте», но он молчал в ответ, ударенный в висок. Второго мая вдруг вернулся он из комы, позвал к себе жену, детей расцеловал — и тотчас попросил бутылку кока-колы: врач все ему давал, а колы не давал!
Сбежалась пресса вся — тут есть на что смотреть им! Он хочет видеть всех. Врачи кричат: «Нельзя-с!»... Два года уж тому — году в две тыщи третьем — такой же случай был, но в штате Арканзас. Поехал я тогда писать про арканзасца, про Терри Воллиса (поселок Мантин-Вью). Он двадцать лет назад с друзьями нализался, сначала громко пел, подобно соловью, в отцовский грузовик потом полез с друзьями, кататься захотел — и полетел с моста. Он три часа лежал в пятиметровой яме и в кому впал потом (друзьям же — ни черта). Он двадцать лет лежал недвижно в Арканзасе, врачи отчаялись, не прилагали сил, уже и дочь его была в десятом классе... Как вдруг очнулся он — и колы попросил!
Есть что-то странное в таком пристрастье к коле. Воистину она у штатовцев в крови. Поэтому, когда они в глубокой коме не слышат никого (хоть в рупор их зови), когда они в бинтах от пяток до затылка лежат и видят сны, не мысля, не скорбя, — им чудится во сне заветная бутылка, и просят лишь о ней они, придя в себя. Потом им вспомнятся причастия, глаголы и прочие слова, но первые — о ней. Быть может, это все реклама кока-колы... Но я же видел их, очнувшихся парней! Я вообще люблю счастливые исходы. Мне нравится, когда пожарник иль шофер, в неведомой стране пространствовавший годы, очнулся и семье объятья распростер! Надеюсь, медики простят меня, невежду, коль честно я скажу (хоть правда не в чести): когда гляжу вокруг, лелею я надежду, что может полутруп в сознание прийти!
Моя любимая лежит сегодня в коме. Никто ее пока в сознанье не вернул. Примерз Владивосток, и еле дышит Коми, и, кажется, покрыт коростой Барнаул, окраины горят и тихо отпадают, конечности гниют тому уж двадцать лет... «Опомнись! Отзовись!» — все родичи рыдают и пробуют будить, но им ответа нет. Варили кашу ей и за нее жевали... «Очнись! Ограбят ведь!» — орали сыновья. Теперь не знаю сам — жива ли, не жива ли... любил ли я ее — иль это бредил я... Боюсь, что даже врач, тупой, как жук-навозник, не лечит бедную, а яд вливает в грудь. Но если в Штатах вновь очнулся коматозник — то, может, и она очнется как-нибудь?
Откроет правый глаз, потом поднимет брови, припомнит, кто она, увидит белый свет...
Но вместо колы, блин, опять захочет крови.
Любимая моя, не просыпайся, нет!