НОМИНАНТ
|
ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРЕМИЯ «ОГОНЬКА»
ДВЕНАДЦАТЬ ПАЛОЧЕК
Х. Бидстропу посвящается
Спасаясь от полуденной тоски, Петька вышел за калитку и побрел по дикому полю. Тягучий зной вокруг него гудел тысячью невидимых цикад. По небу бесшумно ползла белая полоска самолетного следа, а чуть пониже, так же бесшумно, парили две неведомой породы птицы. Вселенная, оглушенная июльским солнцепеком, замерла в глухой дреме. Только неугомонного Петьку несло неведомо куда и зачем. Скукота дачи гнала его из поселка навстречу чему-то необыкновенному.
Выгоревшая трава исподтишка колола Петькины ноги, но он упрямо пробирался в сторону истыканного крестами кладбищенского пригорка. Вообще-то ему запрещалось так далеко гулять, но ведь рядом с поселком все уже давно изведано, ничего интересного не осталось! А там, за возвышенностью, наверняка происходило что-то интересное.
С вершины холма окрестности выглядели несколько иначе, чем их представлял себе Петька. Все как-то непривычно исказилось и сдвинулось: домик, который они снимали, стоял в гуще других построек и ничем особенным от них не отличался; дерево с тарзанкой оказалось невысоким, огороды--неровными, а дикое поле--скорее длинным, чем широким.
Петька почесал затылок и, хмуро глянув на могилы, побежал по склону в другой мир.
Тропинка, по которой он семенил, привела его к пересечению двух важных дорог: железной и автомобильной. На рельсах стоял, возвышаясь громадинами вагонов, товарный поезд, а около шлагбаума тарахтела автомобильная вереница из нескольких легковушек, автобуса и военного грузовика. Завороженный размерами колес товарняка, Петька не заметил, как из одной легковушки вышла девочка в белом платье и встала рядом с ним. Она немного порисовала мыском сандалии в дорожной пыли, а потом, набравшись смелости, сообщила:
--А мы ждем, когда поезд уедет. Папа говорит, что рельсы сломались. А ты где живешь?
Петька кивнул на холм.
--А... А за нами едет грузовик с солдатами. Пойдем посмотрим?
--Пойдем,--согласился Петька, и они вдвоем кинулись к военной машине.
Девочка сразу ему понравилась: она была красивая, чем-то похожая на куклу. Правда, около ее левой брови, со стороны виска, темнела клякса родимого пятна. Но Петька решил про себя, что это не считается.
--Эй!--высунулся из другой легковушки круглолицый, похожий на колобка, мальчик.--Куда бежите?
--Солдат смотреть!--не оглядываясь, ответил Петька.
--Я с вами!--крикнул мальчик-колобок и выкатился из машины.
Солдаты, сидевшие в кузове в четыре ряда, устало смотрели на любопытных детей.
--Наверно, на войну едут,--сказал кто-то. Петька обернулся на голос и увидел очень странного ребенка: волосы его были белыми, как снег, а глаза розовыми, как у кролика. В остальном он ничем не отличался от обычного мальчика.
Когда они отошли от грузовика, двери автобуса с шипением сложились и на дорогу вышло множество людей с мешками, чемоданами, ведрами.
--Черт знает что!--возмутился один из пассажиров, лысый дедушка с сумкой на колесиках.--Не могут наладить движение!
Люди быстро расселись на траве и, закрываясь от солнца журналами и газетами, стали ждать.
--Идите к нам!--крикнула похожая на куклу девочка двум маленьким фигуркам среди автобусных пассажиров.
Человечки приблизились. Ими оказались отчаянно рыжий паренек с усыпанным веснушками лицом и худая девочка, уши которой напоминали ручки кувшина.
--Меня зовут Никита,--с достоинством заявил круглолицый.--А вас?
--Лена,--ответила кукла.
--А я--Егор,--отозвался седой.
--А мы--Маша и Костя,--представила лопоухая себя и рыжего.--Мы еще в автобусе подружились.
--А я--Петя,--сказал Петя.--У меня дача здесь.
После нескольких бессмысленных официальных фраз было решено сыграть в двенадцать палочек. Петька не знал этой игры, и рыжий Костя стал ему, немного заикаясь, объяснять.
--Кладем дощечку на камень. На один край дощечки--двенадцать палочек, а на другой топает кто-нибудь из нас. Палочки разлетаются в разные стороны, и пока в'ода1 их собирает--все прячутся. А теперь надо посчитаться.
--Скачет всадник на коне, на буланом скакуне,--затыкала пальцем в стоящих кружком ребят лопоухая Маша,--королю несет поклон, передаст и выйдет вон.
Водить выпало седому.
--Это нечестно!--запротестовал Егор.--Давайте лучше так: стакан воды--выйди ты!
Вышел Петька.
|
Круглолицый Никита сильно топнул на доску, и палочки разлетелись в разные стороны. «Одна, вторая, третья»,--бормотал Петька, ползая на коленках по пыли и траве.
Когда он собрал все двенадцать палочек, компании и след простыл.
--Наверно, они притаились в тех кустах,--предположил вода и направился к раскинувшейся неподалеку от переезда рощице.
Но там их не оказалось. Зато в кустах обнаружилась Петькина мама с заплаканными глазами на бледном, перекошенном лице.
--Петенька! Сердечко мое!--Мама схватила воду и подняла его над головой.--Живой! Радость моя!
Сильные руки крепко сжали Петькину спину и тут же опустили на землю.
--Зараза!--Мама так сильно ударила его по щеке, что он не устоял на ногах. Упав, Петька взахлеб заплакал (его еще ни разу не били).
Мама прижала к груди голову сына и стала исступленно целовать волосы.
--Я так испугалась, думала, ты под поезд попал. У меня чуть сердце не разорвалось. Ну, пошли, пошли домой.
--Меня,--всхлипнул Петька,--ребята ждут.
--Какие еще ребята?
--Из машин. Я их должен найти. Мы в двенадцать палочек играем.
--Нет уж!--Голос мамы неожиданно посуровел.--Никаких ребят. Домой!
Петька понимал, что, когда мама серьезно настроена, сопротивляться ей бессмысленно, но тем не менее иступленно орал и упрямо упирал ноги в землю. А на холме он вообще упал на живот.
--Ну ладно, ладно,--оттаяла мама.--Ну давай вернемся. Сладу с тобой нет, наказание господне.
Когда они подошли к переезду, автомобилей уже не было. Лишь вдалеке, на другой стороне железнодорожного полотна виднелся маленький, покрытый тентом кузов военного грузовика. Машина, покачиваясь в клубах дыма, медленно приближалась к горизонту.
--Ну вот видишь,--сказала мама, вытирая Петькины слезы,--все уже уехали.
--Не уехали, а спрятались.
Петька вытащил из кармана двенадцать палочек и, сжав их в кулачке, отправился на поиски.
Побродив некоторое время там-сям, он зашел на кафедру прикладной математики. В просторной аудитории с лицами мучеников сидело несколько его коллег-должников. Угрюмый профессор уже прибыл и, вяло оттягивая удовольствие расправы, копался в своем пузатом портфеле.
--Можно?--робко спросил Петя.
--Да, конечно, пожалуйста,--отозвался профессор официально-вежливым тоном, который не предвещал ничего хорошего.--Давайте зачетку, берите билет и садитесь вот сюда.
--Перед самым носом посадил, ирод!--выругался шепотом Петя.
Билет достался, как назло, безнадежный. Петя не сомневался в своем повторном провале и, чтобы не тратить зря сил, взялся рассматривать сидящих в аудитории. За его спиной плавилась от напряжения интересная девчонка с очень броскими достоинствами. Лицо ее нервно пылало, а дрожащие руки вертели карандаш.
В раздумье девчонка подняла глаза и случайно наткнулась на Петин взгляд.
--Чего надо?!--шикнула она недовольно.
--Да так... Просто хотел сказать, что вам не идет так усиленно думать.
Девчонка презрительно фыркнула и отвернулась. А Петька опять взялся разглядывать аудиторию. Кроме ближайшей соседки, в помещении не наблюдалось ни одного интересного лица, разве что одна, круглая, как блин, знакомая физиономия, расплывшаяся белым пятном на задних рядах. Узнав круглолицего, Петька сразу забыл об экзамене и прочих проблемах.
«Хорошо спрятался, ничего не скажешь»,--похвалил он про себя Никиту и, вскочив с места, чеканно зашагал в конец аудитории.
--П'ала-выра2, Никита!--зычно гаркнул Петя и хлопнул приятеля по плечу.
Звук хлопка эхом пронесся по просторному помещению, отскакивая от высоких стен и потолка. Профессор, недоуменно приподняв брови, вытянулся над своим столом.
В коридоре Петька глянул в замочную скважину аудиторской двери и увидел, что Никита улыбнулся ему, пожав плечами: нашел, мол, что поделаешь?!
После неудачной переэкзаменовки Петька продолжил поиски остальных игроков. Он поймал такси, положил яркие сумки с иностранными надписями в багажник и велел везти себя домой. Настроение у Петра было замечательное. Конечно, немаловажную роль сыграла и пара рюмок коньяка, опрокинутая им в самолете, но главная причина его радости заключалась в другом.
--Представляешь, старик,--не выдержав напора радости, обратился к водителю Петр,--пока я работал в Америке, жена родила!
--Да ну!--искренне изумился шофер.--И кого?!
--Девчонку! Все хотят мальчика, а мне--все равно! Поверишь? Нет? Вот накупил в Штатах барахла--и все ей, моей маленькой.
Автоизвозчик повернул свое необычайно конопатое лицо и, тряхнув густым рыжим локоном, поздравил Петра с радостным событием.
--Костик?--осторожно спросил Петр.
--Ну... да... Нашел, нашел... Молодец...
Петр, смущаясь, прикоснулся к его плечу:
--Пала-выра, Костик.
Потом он достал из стальной плоской шкатулки двенадцать палочек и показал их водителю.
--Хорошо вы от меня спрятались, ничего не скажешь. Но я вас всех найду. Будь спок.
Отпустив такси, Петр Владимирович огляделся по сторонам и вместе с развеселой, волнительно-торжественной толпой взошел по мраморной лестнице во дворец бракосочетаний. Его стройная дочь в пышном, напоминающем колокольчик платье поднималась впереди всех под руку с мужчиной в строгом безупречном костюме. Сердце Петра Владимировича бешено колотилось. Во рту все стянулось от сухости.
--Поздравляем, поздравляем,--доносились отовсюду десятки голосов. А он даже и не знал, что ответить: голова кружилась, а глаза затянулись полуобморочным туманом.
Наконец все закончилось, Петра Владимировича усадили за свадебный стол, и он начал обреченно пить.
После четвертого тоста отец невесты внезапно закипел злобой на жениха. Петру Владимировичу стало безумно жалко отдавать свое сокровище. «Неужели,--думал он,--эти мясистые лапы будут тискать мою маленькую королеву. Раздевать ее, трогать и прочее. Это же чудовищно!»
Чтобы не натворить дел, Петр Владимирович вскочил из-за стола и отступил в курилку. В клубах дыма он увидел незнакомую женщину со знакомыми чертами лица.
--Поздравляю,--улыбнулась она.--У вас сегодня счастливый день.
«Да уж,--подумал Петр Владимирович,--счастливей не бывает».
--Я--жена дяди жениха,--представилась женщина и выпустила густую струю дыма.
Петр Владимирович сосредоточенно посмотрел на собеседницу. Она была не по возрасту красива и привлекательна. Единственный недостаток --уши, неуклюже выпирающие из каштанового каре. Но он совсем не уродовал ее привлекательный образ.
--Получается, мы теперь родственники?--улыбнулся Петр Владимирович.
--Выходит, так,--пожала плечами курильщица.
Он положил ладонь на предплечье собеседницы и, не обращая внимания на изумленные взгляды гостей, громко произнес:
--Пала-выра, Маша!!!
В поисках оставшихся двух игроков Петр Владимирович заглянул на побережье теплого вечернего моря. Он шел по каменистому пляжу, раскрывая Петьке загадку приливов и отливов. В воздухе витал аромат южных растений, смешанный с испарениями моря.
--Петя!--донесся до неспешно беседующих чей-то тоненький голосок.--Смотри, что я нашла. Иди скорей!
--Дедушка, пойдем посмотрим, что там Маринка нашла!
--Ну пойдем,--снисходительно согласился Петр Владимирович и потрепал внука по вихрам.
|
У босых ног вертлявой девочки лежала пупырчатая, гигантских размеров звезда. «Вот это да!--округлил глаза Петька.--Дедушка, ты видал?!»
--Мать честная!--Петр Владимирович наигранно хлопнул себя по лысине.--Это же бесценная находка! Давайте сфотографируемся рядом с ней и отпустим ее в море, к деткам, а?
--Давайте, давайте!--запрыгала девочка, хлопая в ладоши.
--Светочка-а-а! Ты где-е-е?! Ау!--на пляже появилась полная женщина с зонтиком, в развевающемся легком платье.
--Бабуля! Я тут такое нашла! Такое! Посмотри! Это же бесценная находка.
Бабушка Светы томной походкой подплыла к собравшимся вокруг морского чуда.
--Какая прелесть,--покачала головой женщина и присела, чтобы получше рассмотреть звезду. А Петр Владимирович, старый волокита, не упустил случая рассмотреть интересную женщину, которую он почему-то еще не видел в здешних местах. Дородная, статная, спокойная Светина бабушка выглядела настоящей аристократкой. В ней почти не было изъянов. Разве что родимое пятно около левой брови. Но даже эта необычная деталь ничем ее не портила.
--Так вот где вы спрятались,--довольно потер руки Петр Владимирович.--А я--то думал, куда это вы запропастились?
Слегка смущаясь, Петр Владимирович прикоснулся к локтю элегантной дамы:
--Пала-выра, Лена!
Дальше Петр Владимирович перебрался в палату интенсивной терапии из палаты терапии обычной. Слабость и приставленные капельницы не позволяли ему сделать лишнего движения. Рядом с кроватью сидели дочь и обросший черной щетиной внук. На прикроватной тумбочке краснели три гвоздички, покрывалась коркой утренняя перловка и выдыхалась минеральная вода.
--Ты что, бороду решил отпустить?--спросил Петр Владимирович, с трудом двигая языком.
--Да, дед,--пробасил Петька.--Говорят, мне идет.
--Ну да, ну да... может быть... А я вот, вишь, совсем...
Петр Владимирович тяжко вздохнул.
--Вот что, папа,--решительно вмешалась дочь,--ты мне эти штучки брось. Что это такое?! Короче, слушай меня внимательно. Даю тебе на поправку две недели. Кто будет рассаду сажать? А? Совсем тут раскис. Ты возьмешь себя в руки, в конце концов?
--Сил нет, правда!--признался Петр Владимирович.
--Я тебе дам--сил нет!--погрозила пальцем дочь.--Ну возьми себя в руки.
--Ладно, возьму, милая, возьму. Обязательно возьму себя в руки.
Петр Владимирович погладил бледной рукой щеку дочери.
--Вот так бы сразу,--искусственно обрадовался внук.
Они еще много чего говорили. Подбадривали. Но Петру Владимировичу было неинтересно их слушать. Вместо того чтобы слушать своих отпрысков, Петр Владимирович смотрел в окно и думал о всякой чепухе--рыбалке, автомобилях, ценах.
Он так увлекся своими мыслями, что не заметил, как дочь с внуком ушли. Они ушли, оставив в тумбочке кучу бесполезных, обреченных на порчу деликатесов. Они ушли, но зато пришел его сосед по палате, очнувшийся после многочасового забытья. Он покосился розовым глазом на Петра Владимировича и промычал что-то невнятное. Было ясно, что сосед пытается сказать нечто важное, но не может справиться с языком из-за трубок дыхательного аппарата.
Огромным усилием Петр Владимирович заставил себя повернуться на бок. Сосед лежал недалеко, буквально в двух шагах, но, чтобы прикоснуться к нему, Петру Владимировичу пришлось перенести туловище за край кровати. С трудом вытянув руку, Петр Владимирович дотронулся до вялой кожи соседа.
--Пала-выра, Е...--прокряхтел он и рухнул на пол.
Петр Владимирович уже не увидел, как вбежала в палату суматошная сестра, сделала ему укол и позвала санитаров; как его повезли на каталке в реанимацию, как били током по сердцу. Он находился совсем в другом месте--на обочине пыльной дороги, около шлагбаума.
--Молодец, всех нашел,--похвалила мама.--А теперь попрощайся с ребятами и пойдем.
Петька помахал рукой круглолицему студенту, рыжему водителю, лопоухой свадебной гостье, томной курортной даме и полуживому старику-альбиносу и, взяв маму за руку, пошел с ней по дорожке к холму с крестами.
--Мама, мне было так интересно с ними играть,--признался Петька.--Жалко, что все так быстро закончилось. А еще жалко, что я их больше никогда не увижу.
Мама остановилась.
--Ну мы же их никогда не забудем? Верно?
Петька задумчиво посмотрел на кружащую в сухих зарослях суетливую бабочку и тихо ответил:
--Да. Никогда.
Январь--февраль 2004