УЛЬЯНА ЛОПАТКИНА:
Несмотря на врожденную питерскую обходительность, на имя Ульяна Лопаткина обитатели Мариинского театра реагируют неоднозначно. Например, так: «Где ее искать? Не знаю! И вообще, почему я должен знать?» Ее гримерка находится на самом верху — между служебным буфетом и техническим этажом — пристанищем блеклых пыльнопахнущих пачек. Гримерка рассчитана на четверых приходящих в разное время танцовщиц. В подружках у Ульяны жизнерадостная изящная Марина. Дружат они в основном на территории Мариинки: «Большую часть жизни мы проводим здесь, поэтому тут и болтаем, и пресс качаем, и в буфет ходим. А так, чтобы после работы куда-то пойти — это сюжет не из нашей профессии». В буфете лежат булочки. На них Ульяна с Мариной обычно долго смотрят, но после короткой внутренней борьбы покупают фрукты.
Чаще всего Лопаткину видят в обществе женщины на несколько лет старше Ульяны. Ее зовут Ольга Семеновна. Для подружки она слишком серьезна и заботлива, для мамы — слишком молода, для менеджера — слишком восхищена Ульяной. «Я из соседнего цеха, по части оперы», — говорит о себе Ольга Семеновна, не уточняя подробностей.
Ульяна похожа на стриженого мальчика с большими карими глазами. У нее голос Золушки и живая мимика. Ее точный рост не знает даже мама Елена Георгиевна: «Когда мы мерились в последний раз, был 1м 76 см, а сейчас даже не знаю сколько». Дело в том, что в последние год-полтора с балериной произошли странные метаморфозы — в возрасте 23 лет она подросла аж на 10 сантиметров. Несмотря на явный творческий и физический рост, знаменитая балерина до сих пор живет в Мариинском общежитии. Недавно, правда, Ульяна приобрела трехкомнатную квартиру возле Мариинки, но пока там пусто — на ремонт не хватает денег.
— С квартирой театр помог?
— Родители. Папа искал средства. (Ольга Семеновна: «Почему ты так говоришь? Там же часть твоих средств была».) Ну, мы сложились. Я бы не хотела распространяться на эту тему.
— Никто не понимает, почему вы живете в общежитии...
— В общежитии, конечно, неудобно, там всего две плиты, нет ванны. Просто не можешь принять душ из-за того, что нет горячей воды — колонка ломается, людей много. После спектакля обязательно нужно смыть грим, лак с волос. Ждешь-ждешь под дверью, потом кричишь: «Принесите воды!»
В общежитский подъезд может зайти только очень отважный человек. Из всего корпуса Ульянина квартира — единственная, в которой можно жить. Открывая другие двери, можно наткнуться на склад ржавой арматуры, полететь в провал глубиной в четыре этажа или получить по голове гнилой балкой.
— Идешь на четвертый этаж с сумкой, в которой костюм (лифт уже стоит года три-четыре), светишь фонариком под ноги... Вообще есть и положительные стороны — в общежитии я стала очень спокойно относиться к тараканам. Другие барышни кричат, визжат, когда они за шиворот падают, а мне — нормально. Ночью проснусь от того, что по мне бежит что-то, смахиваю — и на другой бок.
— А полы у вас по очереди моют?
— С этим проблемы. Уборщица какая-то исчезающая, поэтому приходится самим убирать подъезд, когда уж совсем пройти нельзя. А в комнатах — каждый убирает свою. С готовкой труднее — тут бывает очередь.
— Вы сами готовите?
— В общежитии коммунального типа самое сложное — поддерживать форму. Всегда хочется есть. А есть я люблю все. (О.С.: «Все, что нельзя».) Особенно сладкое. Сейчас со мной живет мама, она и готовит. Когда мамы не было, иногда Ольга Семеновна (благо, комнаты рядом). Я готовить не умею. (О.С.: «Умеет, просто у нее времени нету».)
— Так все-таки не умеете?
— Ну, овощное, каши. С мясным хуже, но я считаю, это даже хорошо: не умеешь — и не съешь.
— А что, в балете мясо не приветствуется?
— Мужчины наши предпочитают добрый кусок мяса перед спектаклем, чтобы было больше сил. А танцовщицы чаще отказываются — потому что оно способствует увеличению мышц. В основном употребляют рыбу, овощи.
Каждое утро Ульяна едет на разминку — так называемый «класс», потом индивидуальная репетиция, а там и до спектакля недалеко.
— В детском возрасте все было как-то неосознанно, хотя интересно. Я занималась в разных танцевальных кружках, спортивной гимнастикой. Мама у меня очень инициативная — взяла за руку и повела в балетную школу. (С мамой Ульяна согласна не всегда — она недовольна, как ей кажется, ограничением ее самостоятельности.) В балетной школе жесткий режим: 9.20 — 17.00 — уроки, после этого работа в массовках — это может быть до 23.30. (О.С.: «Когда ребенок с 10 лет занимается балетом, он превращается в маленького солдата».)
Иногда очень хочется почитать, а некогда. Бывало, я даже Ольгу Семеновну просила, чтобы она мне вслух почитала. Ведь после работы еще столько процедур — пока взмокшее от пота платье постираешь, ноги попаришь, туфли сделаешь...
— Как это — делать туфли?
— Это особый процесс. (О.С.: «Они такие многослойные, из ткани, очень туго залитые клеем, чтобы форму ноги принимали».) Нужно все время вырезать дополнительный слой ткани, разбивать их молоточком, вшивать резинки, чтобы держались задники и пятки, потом перетягивать, чтобы они сели на ногу, обшивать пятак (так в балетной терминологии называется носок пуантов), чтобы он был более устойчивым. За одну репетицию туфли превращаются в лапшу. Когда я вспоминаю, что мне и сегодня придется их делать, меня трясет.
— Никогда не хотелось сказать: все, хватит, бросаю балет?
— В подростковом возрасте я даже не представляла, какие нагрузки и ответственность на меня навалятся. Бывает, раздражение нарастает от быта. Чаще всего от усталости, когда тебе надо шить, стирать, а ванна занята, везде очередь и ничего не успеваешь. Но это еще терпеть можно, больше телефон доводит. Есть люди — по телефону могут разговаривать часами. А мне, допустим, педагогу нужно срочно позвонить — он сейчас спать ляжет. А она сидит нога на ногу: «Ой, я такое платьице прикупила!» Я жестикулирую, заламываю руки: «Пожалуйста!» Она откладывает на секунду трубку и смотрит на меня испепеляющим взглядом, от которого хочется залезть на антресоли. Всякое бывало. (О.С.: «Во всяком случае, в общежитие всегда возвращаемся с радостью».)
— ???
— Ну, там же все свои. Сидим на кухне, общаемся, чай пьем. И вообще глупо бросать балет из-за каких-то туфель. Работа у нас особенная — температура под сорок или завтра операция, а на сцену выходить надо.
— Это вы и про себя?
— Бывают случаи, когда говорят «надо». Причины тебя не касаются. Я танцевала «Лебединое озеро» с температурой 39. Сильно сомневалась перед выходом, но меня тогда очень поддержал партнер, он сказал: «Ульяна, не волнуйся, я тебя везде буду носить». Так и было.
— Что за доблестный юноша?
— Игорь Зелинский, это было, когда мы в Аргентине танцевали.
Как-то Ульяну спросили, собирается ли она выходить замуж. Она ответила что-то вроде: «Может быть, когда-нибудь...»
— А что я могла сказать? Я не замужем. Дальше я бы не хотела раскрывать какие-то свои взгляды.
— Но ведь предложения вам делали?
— Многие говорят: «Да не может такого быть, что ты, Ульяна, не замужем. Или без любимого человека. Как же так? Подруга вон уже замуж вышла, детей понарожала...» Предложения, конечно, делали. Особенно письменно.
— От поклонников?
— (О. С. — с легким презрением: «От людей мужского пола».) Просто от людей, посмотревших передачу, в которой упоминалось, что я не замужем. От тех, кто даже никогда балет не видел. Особенно запомнилось одно, то ли из Саратова, то ли из Канска: «Наши взгляды сходятся. Мы созданы друг для друга». Я его прочла и отложила. А через некоторое время позвонили в дверь. Я открываю. «Мне, пожалуйста, Ульяну Лопаткину». Я панически припоминаю, что это за человек. «Я писал вам письмо, мне хотелось бы с вами поговорить». Пришлось пригласить его на кухню. Он начал рассказывать о своих жизненных принципах, говорить о том, что есть любовь всякая, и с первого взгляда, и не с первого. Пришлось пить с ним чай, долго и вежливо объяснять, что у нас с ним ничего не получится. Для меня мало того, что на первый взгляд кажется... Очень много факторов должны убедить меня в том, что это тот самый человек. Честно говоря, я очень люблю общаться и открывать для себя новых людей, не углубляясь в отношения... Именно поэтому мне нужно учить языки.
— У вас были на этой почве какие-то проблемы?
— Очень трудно стоять у одной палки с танцовщиками из разных компаний, которые не говорят по-русски. И на репетициях обычно такая оживленная атмосфера — иностранцы такие общительные. И мне так хочется участвовать в разговоре — сил нет. Просто чтобы не быть изолированной от общения.
— Есть кто-то, с кем бы особенно хотелось общаться?
— Как-то были мы на гастролях в Японии, там же выступал Михаил Барышников. Мы жили с ним в одном отеле. Каждый день я слышала, что кто-то видел Барышникова на улице; сидел с ним в кафе; встретил его в вестибюле; взял у него автограф. Мне так хотелось его увидеть! Мне не надо было с ним знакомиться. Просто живую легенду, человека, которого я очень ценю и люблю, хотелось бы увидеть вблизи, живьем. Но не повезло. Все видели, кроме меня.
Вообще на гастролях могло бы быть много очень интересного, если бы не такой плотный график. От стран, в которых гастролируешь, впечатления получить очень трудно. Нужно не только найти в себе силы на ежедневные спектакли, но и чтобы добраться до отеля. На гастролях я люблю гулять рано утром по городу, даже если у меня нет компании. (О.С.: «Но это же опасно! Ты забыла, как во Франции в вагон негры с ножами заходили, и при нас преступников в метро поймали?») В Бразилии нас очень пугали криминогенной обстановкой. Мы были в самом неблагоприятном городе — в Сан-Паолу. Так и слышу: «Не выходить по одному, быть только в компании мужчин, сумки все должны быть повешены вперед». А у меня есть такая особенность — я из театра выхожу самая последняя. Всегда очень тороплюсь и долго собираюсь. У меня столько штучек, которые надо положить, без которых мне никак нельзя. Пока пообщаешься со зрителями, пока распакуешь голову. В результате в этом самом страшном городе я была вынуждена идти в гостиницу абсолютно одна в час ночи темными переулками. Бог миловал. Но это все мелочи.
...Тут, посмотрев на часы, Ульяна Лопаткина извинилась и поспешила на остановку трамвая: «Мне уже в общежитии надо быть — туфли сделать, костюм постирать, а завтра вставать рано — на гастроли в Японию ехать... Хотя нет, пожалуй, пройдусь пешком. Кислорода вообще не хватает. Пыль, нагрузки — иногда бывает такая нехватка кислорода, что открываешь форточку и дышишь. А кто-нибудь приходит и обязательно ее закрывает».
Ирина ПОПОВИЧФото ИТАР-ТАСС, О. Чумаченко, А. Басалаева