Ленинский суд Кирова приговорил Алексея Навального к пяти годам колонии общего режима. Журналист Виктор Лошак рассуждает о Навальном, приговоре, а, главное –– о том, что было этим приговором проявлено.
Фото: Валерий Мельников, Коммерсантъ / купить фото
Московские разговоры сводились к тому, что, мол, конечно, осудят, но дадут условно: с судимостью он надолго выйдет из легитимной политической игры, но и власть обойдется без лишней жестокости к человеку, влияющему на умы десятков, если не сотен тысяч людей. Сам суд все в откровенных разговорах просто пропускают, когда задаются вопросом: "Что они там решили?". Решили же предельно жестоко – пять лет колонии за то, что даже в ситуации доказанного приговора нуждается максимум в штрафе.
Принципиальность прокуратуры и суда на крайне удручающем правовом фоне: юридический нонсенс с посмертным приговором Магнитскому, выход на свободу "игорной крыши" — первого зампрокурора области Игнатенко; вот-вот, судя по прессе, развалится дело главы Росбанка Голубкова; Евгения Васильева, посещающая под домашним арестом бутики на Столешниковом… Кого нужно, гнев российской Фемиды старательно обходит стороной.
Я как раз из тех людей, кто вряд ли когда-нибудь проголосует за Навального. Я считаю, что национализм не лечится. И неважно, о ком идет речь: о возмутителе Навальном или благопристойном Рогозине. Для меня несовместим в одном флаконе человек, ратующий за свободу и личную скромность и при этом поносящий Бориса Николаевича Ельцина. Но я искренне не понимаю тех, кто эту "пятерочку" выписал. Неужели они серьезно думают, что люди, общество считывают в кировском приговоре хоть тень закона или борьбы с коррупцией? Считывается как раз ровно обратное: в тюрьму сажают реального борца с коррупцией, оппозиционного политика, а стране еще раз демонстрируется бутафорская судебная система.
Выиграла бы власть, если бы сотрудничала с Навальным в антикоррупционной борьбе и полемизировала на политическом поле? Безусловно, да. Выиграла ли она упрятав его в колонию? Безусловно, нет. Более того, собственной кистью наносит она мазок за мазком в портрет нового политического героя – мученика теперь уже мирового масштаба. После приговора уже трудно поспорить, а достоин ли он в принципе такого портрета.