В математике X означает неизвестное, в СМС-языке это символ поцелуя. Два X вместе — это число 20, записанное римскими цифрами, а еще женский набор хромосом; кроме того, в интернет-эпоху набор иксов традиционно ассоциируется с порносайтами. На вопрос, какой именно смысл вкладывала в свое название британская группа The xx, ответ очевиден — все вышеперечисленные. Неизвестное — потому что музыканты и вынырнули словно бы из ниоткуда, и о себе предпочитают почем зря не распространяться, и в песнях их непременно витает легкий аромат тайны и недосказанности. Поцелуи — потому что это вообще очень чувственная музыка; ну и потом, надо слышать, как Оливер Сим и Роми Мэдли Крофт на два голоса раз восемь подряд шепчут слово "kiss" в кавер-версии "Hot Like Fire" покойной певицы Элайи — если и есть в творчестве The xx один-единственный самый выразительный эпизод, то это как раз он, и не беда, что песня изначально группе не принадлежит. Число двадцать — потому что перед нами, по Мареку Хласко, красивые двадцатилетние (в самом деле, без шуток красивые — чего совсем не передают промофото, но что отлично видно на концертах, в приглушенном свете и строгих, но эффектных декорациях). И так далее, и тому подобное — даже порносайты здесь приходятся кстати: первый альбом The xx, песни для которого музыканты сочиняли в 16-17 лет, логичным образом был во многом про секс, а песней "Infinity", вольной обработкой еще одного чувственного хита, "Wicked Game" Криса Айзека, создатели британского телесериала "Пустые слова" решили проиллюстрировать постельную сцену.
Впрочем, главное в словосочетании "The xx" — даже не вся эта пестрая семантика, а его предельный лаконизм. У них ведь и сочинения точно такие же: ни единого лишнего слова, ни единого немотивированного звука; когда в коде той же самой "Infinity" случается почти построковое крещендо, буквально подскакиваешь от неожиданности, а когда в песне "Reunion" возникает скромный, приглушенный, но все же ровный и хотя бы относительно танцевальный бит, публика на концертах неизменно приходит в ажитацию. Потому что, вообще говоря, ничего подобного тут услышать не ожидаешь: это декларативно тихая, неброская, порой почти баюкающая музыка — есть ощущение, что Сим, Крофт и третий участник The xx, Джейми Смит, работают на манер скульпторов, постоянно отсекая все лишнее от оказавшегося в их руках музыкального монолита, с тем чтобы этой бесконечной, маниакальной редукцией добиться совершенства. Первый альбом группы начинался с дрожащей в воздухе гитарной ноты (невольный и оттого еще более впечатляющий парафраз финала чеховского "Вишневого сада"), второй подытоживает несколько секунд тихого шипения, и лишь затем, словно спохватившись, кто-то нажимает "стоп". В промежутке между тем и этим — пара дюжин коротких, неярких и вроде бы необязательных песен, которые, тем не менее, как выясняется, многое сообщают про здесь и сейчас: про шаткость, неуверенность, отсутствие точек опор, подмену понятий и эрозию смыслов — и, главное, про то, как можно и нужно со всем этим сосуществовать (слово "Coexist" группа даже вынесла в заголовок второй пластинки). Кажется, это и вправду очень важный опыт — сохранение стойкости и достоинства в чужеродной, а порой и отчетливо враждебной среде; есть, пожалуй, какая-то историческая правда в том, что до Москвы The xx добираются именно сейчас.
Crocus City Hall, 23 июля, 20.00