"Нашу башню не сносит"

Наши лучшие космические специалисты, построившие стартовый комплекс для французов, сегодня больше востребованы на Западе, чем дома

Россия и Франция уже более десятилетия успешно сотрудничают в области выведения спутников на орбиту. Российские специалисты построили во Французской Гвиане космодром для российских ракет "Союз-CT", который руководители Европейского космического агентства называют "лучшим проектом последнего десятилетия".

На этом космодроме впервые сооружена мобильная башня обслуживания (МБО) — уникальная конструкция, за которую коллектив ее создателей из Московского авиационного института и Государственного конструкторского бюро специального машиностроения "Спецмаш" в апреле был награжден престижной наградой Российского Союза научных и инженерных общественных организаций (РосСНИО) — "Золотой медалью им. В.Г. Шухова".

О том, чем уникальна башня обслуживания и нуждается ли российская космическая отрасль в подобных разработках, "Огоньку" рассказал главный конструктор МБО Владимир Гнездилов.

— Владимир Алексеевич, для чего нужна ваша башня?

— Мобильная башня обслуживания позволяет выполнять несколько функций. В первую очередь она нужна для окончательной сборки "Союза-СТ" и его головной части в вертикальном положении и для заправки ракеты. Дело в том, что ракету на космодром привозят в разобранном виде: отдельно разгонный блок "Фрегат", отдельно — три ступени "Союза". В монтажно-испытательном комплексе ракету собирают и в горизонтальном положении вывозят на стартовый комплекс. Там ее поднимают в вертикальное положение. Тут и приходит черед нашей мобильной башни обслуживания: на рельсах она наезжает на стартовый комплекс и ракета оказывается укрыта под навесом — все-таки во Французской Гвиане тропический климат, там часто льет дождь, случаются ураганы... Так что комфорт для сотрудников космического центра — это не блажь, а самая насущная необходимость.

— Что делают сотрудники внутри этой мобильной башни?

— Во-первых, они монтируют к ракете верхнюю разгонную ступень со спутником. Во-вторых, только на стартовом комплексе все ракеты заправляются топливом. И здесь на нашу башню возложена самая ответственная задача по спасению людей в случае возникновения каких-либо внештатных ситуаций.

— Каким образом?

— Вот, куда деваться людям на космодроме Байконур, если при заправке ракеты вдруг возникла угроза взрыва? В яму под стартовым комплексом прыгать? А у нас ракета гораздо сложнее, чем те, что запускают на Байконуре, у нас четыре, а не три ступени, и мы в вертикальном положении устанавливаем на ракету разгонный блок "Фрегат", заправленный топливом. Если мы его уроним или еще что-то, не приведи господи, произойдет — будет взрыв. Но легкая и прочная конструкция рассчитана таким образом, что наша башня примет на себя всю тепловую энергию и ударную волну взрыва и тем самым не позволит огненной стихии причинить сколько-нибудь серьезные разрушения на космодроме.

— Это наше российское ноу-хау?

— Да, первоначально французские заказчики предлагали соорудить очень массивную и тяжелую башню. Но мы, считая себя законными наследниками нашего прославленного инженера Владимира Шухова, предложили очень легкую конструкцию, которую рассчитали на компьютере. И по многим параметрам, например по расчету напряженно-деформируемого состояния, по коэффициенту запасоустойчивости, мы превзошли все зарубежные проекты. Кроме того, одной из особенностей конструкции является ее ветроустойчивость, тропические ураганы не могут нанести нашей башне серьезного вреда. Наконец, наша башня сопротивляется деформациям из-за солнечного нагревания поверхностей, а это очень весомый фактор для тропических широт. Мы сумели добиться того, что амплитуда этих суточных деформаций не превышает и десятых долей миллиметра. И самое главное: нашу башню гораздо проще перемещать по космодрому, ее легче ремонтировать и она дешевле стоит.

— Кстати, почему французы отказались от своей ракеты-носителя "Ариан-5" и решили использовать наш российский "Союз"?

— "Ариан" — это тяжелая и дорогая ракета, предназначенная для вывода на орбиту массивных, тяжелых спутников. С нашими же Европа получила возможность запускать ракеты с полезной нагрузкой средней тяжести, что позволяет существенно удешевить стоимость вывода на орбиту. И наш "Союз" незаменим, например, для вывода спутников системы глобального позиционирования Galileo.

— Долго ли шла работа по сооружению башни?

— Три месяца, хотя работа с аналогичными конструкциями занимает обычно не мене года. Но мы здесь тоже применили наше ноу-хау: модульный принцип сборки, то есть мы сначала собрали нашу башню в Москве, затем разобрали и морем перевезли в Гвиану, где быстро собрали вновь. Кстати, башня сделана без единого сварного шва — мы творчески развили идеи Владимира Шухова и фактически создали новую теорию легких конструкций. Сегодня благодаря ей мы можем сделать конструкцию, ну, скажем, аналог Эйфелевой башни, высотой более 300 метров, которая будет весить всего 50 тонн (для справки: высота Эйфелевой башни 320 метров, а металлическая конструкция весит 10 100 тонн.— "О").

— Вашими разработками в Роскосмосе интересовались? Все-таки у нас строится новый космодром "Восточный", а там климатические условия тоже требуют защиты ракет.

— Руководитель Роскосмоса Владимир Поповкин сказал мне буквально следующее: нам не надо изобретать велосипед и нам не нужно никаких мобильных башен обслуживания. Ракета — она и так взлетит.

— Вы не первый раз оказываетесь в ситуации, когда ваша работа, мягко говоря, не нужна стране. Так, во времена перестройки вы ушли из космоса в аттракционный бизнес... Не было обидно?

— Ну, все началось, вообще-то говоря, с брежневской программы строительства "Диснейленда" в Москве, когда в 1975-м члены Политбюро ЦК КПСС озаботились вопросами развития советской аттракционной техники для парков. Вопрос-то был серьезным: те, кто выезжал за границу, с замиранием сердца рассказывали об американских "Диснейлендах", а вот у нас в парках ничего, кроме каруселей и парашютных вышек, не было. Но нужно же понимать, что это такое: мало купить лицензии на Западе, нужен многолетний опыт работы в этой тематике. Вот Брежнев и подписал указ, подряды и инвестиции были розданы 62 оборонным предприятиям, на одном из которых я работал конструктором космических аппаратов. Так что ушли тогда в аттракционы многие. Потом пришел 1985 год, Горбачев, закон о кооперацию. И я создал компанию "Мир". Когда мы объявили руководству военного предприятия, что создаем компанию, нас выгнали отовсюду, потому что для курировавшего оборонку КГБ само слово "кооперация" звучало как ругательное. И никакие доводы о том, что на американское агентство NASA работают частные фирмы, не помогли. Но я чувствовал, что за аттракционами есть большое будущее, потому что люди в СССР стояли в очереди по семь-восемь часов, чтобы покататься на "американских горках". Сегодня продукция нашей компании востребована по всему миру, кроме — опять же — России.

— Почему?

— Ну, вот мы уже в который раз предложили проект строительства самого большого в мире колеса обозрения московскому правительству, но от господина Собянина пришел ответ, что это мэрии Москвы неинтересно. Почему — не знаю.

— Помогла ли вам работа над строительством аттракционов в проектировании мобильной башни обслуживания для космодрома?

— Конечно, ведь в обоих случаях нам приходится решать сугубо общетехнические задачи. Требуется, например, прочность конструкции посчитать при такой-то нагрузке. А вот для расчета биомеханики, ускорения, динамики и подобных вещей нам пришлось создавать с нуля свои собственные программы, которые нам потом пригодились при расчете конструкции башни обслуживания. Так что могу вам с уверенностью сказать, что в работе на космос и на индустрию развлечений для нас нет принципиальной разницы.

Беседовал Владимир Тихомиров