Гендиректор Центра антикоррупционных исследований и инициатив "Трансперенси Интернешнл — Россия" ЕЛЕНА ПАНФИЛОВА разъяснила корреспонденту "Ъ" ВИКТОРУ ХАМРАЕВУ, в каких случаях коррупция непобедима.
— Что нас ждет: реальная борьба с коррупцией или показательные посадки, изображающие эту борьбу?
— Показательное мы уже имеем: по телевизору каждый день какую-нибудь картинку про казнокрада-распильщика показывают. Но дождемся ли мы реальной борьбы, даже если кого-то посадят, пока неясно.
— Но показывают уже федеральных чиновников, включая министров, которые считались "своими" для Владимира Путина, то есть неприкасаемыми.
— А до этого показывали прокурорских работников — покровителей подпольных казино. И где они сейчас? Похоже, уголовное дело против них потихоньку разваливается. Если бы у нас действительно началась системная борьба с коррупцией, то уже прямо сейчас после всех этих арестов высокопоставленных лиц того же Минобороны последовали бы серьезные структурные изменения как в министерстве, так и в оборонном комплексе. Противодействие коррупции предполагает борьбу с явлением, не с людьми. Не столь важно, как осудят и кого посадят. Крайне важно, чтобы следующий, кто придет на освободившуюся должность, не делал того же самого. Для антикоррупционного преследования важно не следствие, а приговор.
— В бурной политической конкуренции коррупционер перед угрозой посадки сразу же станет оппозиционером, чтобы защитить себя от власти, а может, и поменять ее.
— Такие аргументы обычно выдвигают те, кто не доверяет собственному обществу. Вы всерьез думаете, что стоит Владимиру Путину объявить борьбу с коррупцией и все коррупционеры тут же побежали сдаваться? Они будут защищаться: никто из них не собирается садиться и брать на себя ответственность за других. Но в отсутствие всякой конкуренции защищаться они будут по понятиям: "Я знаю Петю из Следственного комитета и Васю из прокуратуры, а двоюродный племянник жены моего брата — судья в моем районном суде, у которого друзья во всех судах".
— Ну, не ради же пиара Владимира Путина началось все это?
— Не ради. Первый звонок прозвучал еще год назад на декабрьском заседании правительства, посвященном, казалось бы, техническому вопросу — тарифам ЖКХ. И когда выяснилось, что управляющие компании задрали тарифы на такую высоту, откуда уже непонятно, как снижать, Владимир Путин (тогда еще премьер) отреагировал резко. Последовали не только отставки целого ряда топ-менеджеров крупных компаний. Были также спешно приняты нормы, потребовавшие раскрытия "конфликта интересов", "конечных бенефициаров" и проч. И все потому, что распильщики стали залезать, куда не велено.
— Стали брать не по чину?
— Не так. Попытались взять в той сфере, от которой зависит социальная стабильность. А стабильность — главное достижение Владимира Путина и в то же время его болевая точка, воздействие на которую никому не прощается.
— То есть топ-менеджерам нужно всего лишь умерить аппетиты, если речь заходит о болевых точках?
— Нет у них такого страха. Ведь до сих пор не наказывали. А имеющаяся защита лишь укрепляет их убежденность в собственной безнаказанности. К тому же умного коррупционера очень трудно поймать на мздоимстве или казнокрадстве. Никаких документов, которые могли бы уличить его, он не подписывает. А если коррупционер не пойман на факте, то и преступления нет: так у нас устроен уголовный процесс. Плюс к расследованию коррупционного дела надо подключать следователя, который должен быть не замешанным в коррупции. А это должен выяснить кто-то некоррумпированный, к примеру, прокурор, некоррумпированность которого тоже кто-то должен установить, к примеру, судья, некоррумпированность которого тоже требует проверки. Похоже, власть загнала себя в угол: не бороться с коррупцией сейчас нельзя, а бороться невозможно.
— Значит, коррупция непобедима?
— Непобедима, если бороться с ней, когда она задевает болевые точки. Но если руководство страны хочет победить, то должна быть и политическая воля на "одни и те же рецепты": независимый суд, свободные СМИ, честные выборы, при которых власть на всех ее этажах становится прозрачной для общества, а общество — жестким и неподкупным контролером власти.
— Политической воли у Владимира Путина должно хватить на то, чтобы оглянуться на свой 12-летний путь, а потом сделать наоборот?
— Приблизительно так.