Тот, кто когда-либо водил машину, наверняка вспоминает с содроганием те моменты, когда он совал мятые купюры строгому гаишнику и гундосил плаксиво что-то вроде: "Товарищ старшина! Ну я, правда, не заметил! Ну давайте договоримся на месте, без квитанции"... И каждый, кто когда-либо водил машину, наверняка с удовольствием узнает, что иногда (правда, очень редко) водитель и гаишник меняются местами.
Трасса подмосковного шоссе радостно неслась под колесами машины. Утренний жар летнего солнца успешно компенсировался кондиционером. Работая водителем в Издательском доме "Коммерсантъ" немногим более года, я уже получил серьезное "повышение": с "Таврии" был пересажен на новый СААБ-900, и свежесть ощущений от этой перемены еще не притупилась чередой рабочих буден. Только поток машин мешал выжать из машины желанные 170. Сейчас, как обычно, мне нужно забрать "седока" — одного из администраторов Издательского дома, отвезти его тело на работу — и можно до обеда, а то и до конца рабочего дня играть с приятелями в "буру" или пойти в сауну.
Приятные размышления о сопоставлении ходовых качеств "Таврии" и СААБа были грубо прерваны поросячьим визгом гаишной сирены. "Ну, понятное дело, — подумал я, — опять какого-нибудь члена на отдых или на работу (а в чем, собственно, разница?) везут".
Но две машины — гаишный "Жигуль" и "Форд" с мигалкой и синей полосой, но без прочих надписей, — обогнав колонну автомобилей, в одно мгновение очень профессионально прижали меня к обочине. На мой резонный, хотя и не досказанный до конца вопрос: "А в чем дело, мужики?" — последовал немедленный обстоятельный ответ: "Молчи, сука!" Выскочившие из машин молодые ребята в штатском, но с кобурами на спортивного вида задницах весьма доходчиво — большей частью жестами и пинками — пояснили мне, что я должен ехать с ними обратно — на пост ГАИ. Сидевший в "Жигуле" капитан милиции молчаливо выражал полное удовлетворение действиями своих ребят.
По дороге до поста ГАИ я успел припомнить все свои прегрешения не только за сегодняшний день, но и за всю предыдущую жизнь, но ничего более страшного (с точки зрения милиции), чем написание короткого и емкого неприличного слова на крыле милицейской машины, припомнить не смог. По прибытии на пост я собрался принести капитану свои извинения за сделанную лет 15 назад надпись, но молодые ребята с пушками продолжили свои объяснения. Из последовавшей серии тычков и ругательств я понял, что мне "клеят" не просто какое-нибудь ограбление банка или тривиальное растление трех младших классов средней школы, а создание помех движению правительственного кортежа.
Азартный румянец на лицах ребят не предвещал ничего хорошего. Пока я пытался объяснить, что никакого кортежа я вообще не видел, ребята в штатском бодро докладывали кому-то по рации, что "суку поймали и ща доставят". Мои возражения стали громче и жалостливее. Реакция последовала незамедлительно: "Заткнись, а то мы у тя ща ваще наркоту найдем". Перспектива провести свои лучшие годы на зоне за попытку остановки правительственного кортежа на предмет сбыта наркотиков представилась мне вполне реальной.
Капитан, связавшись по рации с машиной сопровождения обиженного кортежа, начал гордо докладывать: "Взяли... А как же! От нас не уйдешь! Да, черный СААБ, девятисотый... Что-о-о?... Как девятитысячный?... А-а-а..."
Крепкозадые ребята просекли изменение ситуации раньше меня. Злобно ткнув меня чем-то, один из них процедил: "Ну вот, из-за тебя, гада, мы ту сволочь упустили! Где мы его теперь искать будем!"
Капитан с вытягивающимся лицом подошел ко мне и на всякий случай потребовал документы. Документы были в порядке, но из них следовало, что машина принадлежит какому-то "ИД 'Коммерсантъ'". Страж порядка на дорогах поинтересовался, где же это я работаю и что это такое за ИД. Убедившись, что работаю я в Издательском доме, настороженно спросил: "А кого возишь-то?" В этот момент он, похоже, вспомнил и про ненавязчивую тактичность обращения со мною, и про обещание найти у меня наркотики.
Настал мой черед. Фишка переменилась! Пока я самозабвенно плел, что вожу то главных редакторов ведущих газет и журналов, то известных корреспондентов, да, мол, кстати, и сам скоро буду корреспондентом, лицо капитана медленно серело. Голосом настолько нежным, насколько вообще может быть нежен голос капитана, он забубнил: "Ну ты, слышь, начальству-то своему про это не говори... Ну, кто не ошибается... И вообще — табличку 'ПРЕССА' ставить надо..." Но меня уже понесло. Я красочно объяснил, что мое опоздание, вызванное их действиями, будет стоить мне пары весьма ценных для дальнейшей жизни органов, и утаить причину задержки я никак не могу. Сообразительный капитан стал нащупывать компромисс: "А что твое начальство пьет?" — "Да пьют-то они все, но как начнут — так меньше чем на сто баксов никак не выпивают", — несколько слукавил я.
Далее произошло нечто невообразимое для любого водителя. Капитан, сев ко мне в машину, незаметным движением положил зеленоватый стольник между сиденьями и произнес: "Ну ладно, командир, давай договоримся..."
Перевернулся небосвод, разверзлась земля и нарушилась связь времен! Я понял: только что я получил компенсацию за все унизительные разговоры с представителями ГАИ, за все штрафные баллы и за все отданные деньги всех водителей!
Я ехал, оставив позади капитана и его ребят, на лицах которых азартный румянец удачной охоты сменился подобострастным выражением готовности получить втык от начальства. Я ехал и думал: "Жаль, я не сказал капитану, что на первый раз прощаю. Если еще попадется — права отберу".
Иван ПЕРЕДЕЛКИН
P.S. Кстати, совсем забыл сказать: все совпадения с реальными лицами и ситуациями случайны. Прости, капитан! Мне ведь мимо тебя еще ездить придется.