Глава 7 книги Андрея Норкина "Священный долг и почетная обязанность".
- Это что? – спросил меня Толик, все еще не привыкший к тому, что здешние порядки отличаются от тех, в которых мы жили предыдущие полгода, как жизнь австралийского аборигена отличается от жизни рядового баварского бюргера.
- Это я не знаю, что, - пробормотал я, удивленно озираясь по сторонам. Мы прошли через КПП и направились по длинной аллейке к главному зданию части. Было очень жарко и шинели в скатку, которые мы тащили на себе вместе с вещмешками, безумно раздражали. Дойдя до входа в здание, (это, как выяснилось, был вход в штаб полка) мы выстроились в корявую шеренгу и стали ждать. Никого. То есть – вообще! Время стояло послеобеденное и личный состав, видимо, пребывал на сиесте.
Наконец из дверей вышел человек. Маленький, кривоногий до карикатурности, с фуражкой, сдвинутой одновременно и в сторону, и на затылок. Он подошел к нам и начал прохаживаться вдоль строя, внимательно вглядываясь в наши лица. У него самого лицо напоминало физиономию… такой среднестатистической любимой бабушки, чуть сморщенное и очень доброе.
- Откуда? – спросил он Толика, остановившись напротив него.
- Из Житомира, - ответил Толик, нагло уставившись на офицера. Он оказался майором.
- А ты откуда? – спросил майор, подойдя ко мне.
- Из Москвы.
Он посмотрел на меня, потом еще больше сдвинул на затылок фуражку и, почесав лоб, опять задал вопрос.
- Пером писать умеешь?
- Плакатным? – уточнил я, — Не знаю. Ни разу не пробовал.
- Значит, попробуешь, - буркнул тот и потопал обратно в штаб, откуда к нам уже шел другой офицер, тоже майор, но более представительной внешности. Они о чем-то пошептались на ступеньках, маленький скрылся внутри, а большой подошел к нам.
- Я – начальник строевой части, майор Строев!
Ерошенко тут же толкнул меня локтем под ребро, что очевидно означало: «Вот уж, блин, подходящая у мужика фамилия!» Майор Строев был почему-то не в сапогах, а в туфлях и производил несколько чужеродное вооруженным силам впечатление. Он как-то не подходил к военной форме. Или форма – к нему. Собрав наши данные, он внес их в свои бумаги и объяснил, кому куда направляться. Меня он забрал с собой. Мы вошли в штаб, прошли мимо первого поста, где у полкового знамени стоял какой-то скучавший кавказец, и поднялись на второй этаж. Я увидел табличку с надписью «Командир полка. Подполковник Сидоренко Н.Н.» Майор Строев свернул в коридор, провел меня мимо нескольких дверей, таблички на которых я не стал читать, чтобы не показаться невоспитанным – идет, мол, и озирается по сторонам, как баран – и остановился у двери с надписью «Заместитель начальника штаба полка. Майор Ларцев И. Д.»
- Иван! – крикнул Строев в открывшийся за дверью небольшой тамбур. Там стоял здоровенный шкаф, и виднелись две двери в следующие комнаты. – Забирай!
На крик вышел тот самый смешной майор, оказавшийся замначштаба майором Ларцевым. Он толкнул правую дверь, и мы вошли в комнату, главным предметом мебели в которой был огромный не то - пюпитр, не то – бюро, тянувшееся вдоль стены метра на три. К скошенной поверхности был прикреплен лист ватмана, над которым склонился парень с сержантскими погонами.
- Богдан, вот, я тебе сменщика привел, - сказал майор Ларцев, обращаясь к этому сержанту. Тот оторвался от своей работы и смерил меня оценивающим взглядом.
- Москвич? – спросил он неожиданно высоким голосом. Сразу стало понятно, что сам парень откуда-то с Украины, видимо, Западной.
- Москвич, - с каким-то странным удовлетворением, как от хорошо проделанной работы, ответил замначштаба, - Объясни ему, что и как, пусть учится.
Сержанту Савушке служить оставалось несколько дней. Он уже мог бы уехать домой, но ему не на кого было оставить его «писарское» хозяйство. Формально, должность сержанта Савушки именовалась «командир отделения вычислителей», но в перечень его обязанностей входили не столько задачи по управлению артиллерийским огнем, (это была разовая работа, только на время полевых выходов) сколько куча всякой рутинной ерунды, связанной с тушью и плакатными перьями.
Проблема заключалась в том, что занимавшие эту, безусловно, крайне привилегированную должность, очень быстро «бурели» или, как еще говорили, «теряли нюх». То есть, начинали считать себя представителями высшего общества, которые не подчиняются общим правилам. В результате заброшенными оказывались прямые служебные обязанности, и такой претендент терял место, поскольку его изгоняли из штабного Олимпа на грешную землю.
Видимо, Иван Дмитриевич Ларцев обладал какими-то скрытыми способностями в области физиогномики, так как разглядел во мне предрасположенность к столь ответственной работе и приверженность, хотя бы незначительную, правилам армейской дисциплины. И еще - способность довольно быстро сходиться с людьми.
Через пару минут в кабинет вошел еще один сержант, высокий, худой, с очень недовольным выражением лица.
- Откуда боксер? – спросил он меня прямо с порога. Я не очень понял вопроса и ответил, что я – из Москвы.
- Да не ты! – отрезал новый парень, - Боксер откуда?
Выяснилось, что Толик попал не в мой взвод, (в котором служили и Богдан, и этот незнакомый сержант) а в разведывательный дивизион, что очень расстроило только что пришедшего. Сергей Малов был родом из Днепропетровска, служить ему оставалось еще полгода, и он рассчитывал, что количество земляков в его подразделении увеличится. В общем, пришлось его дополнительно разочаровать сообщением, что боксер - из Житомира. Малов быстро потерял ко мне интерес, что, однако, меня не слишком расстроило. По своему, пусть и небольшому жизненному опыту, я знал, что первая, не слишком дружеская встреча, вовсе не означает нашего дальнейшего конфликтного сосуществования. Забегая вперед, скажу, что оказался целиком и полностью прав и с Сережкой у нас сложились прекрасные отношения.
Но все это было потом, а пока мне предстояло освоиться не только в этом кабинете на втором этаже, но и в самом 130 артиллерийском полку.
Эта часть гордилась своей историей – полк был боевым, и еще во время Великой Отечественной получил почетное звание «Коростеньского», за бои у украинского города Коростень, недалеко от Житомира. Этим, кстати, и объяснялось то, что в полк присылали так много призывников именно с Украины.
Все здесь было совсем не так, как в учебке. Начать с того, что в одном здании располагалось сразу несколько частей. Помимо нас, артиллеристов, все правое крыло занимали вертолетчики. Причем - без вертолетов! Третий этаж левого крыла был отдан связистам, а всеми остальными помещениями владела артиллерия. Вместе с нашим взводом управления полка, в одном, как говорили, «расположении», размещался первый дивизион. Мы жили в правой части здания. Зеркально от нас несли службу третий дивизион и взвод материального обеспечения. В левом крыле, на первых двух этажах находились разведывательный дивизион, противотанковый дивизион и ремонтная рота. Наконец, весь третий этаж с фронтальной части здания занимали второй, четвертый и пятый дивизионы, но там солдат никаких не было. Эти подразделения именовались «Кабачком «12 стульев»», потому что в каждом из них числились по два рядовых и по двенадцать офицеров: подполковников и майоров. При мобилизации эти три дивизиона разворачивались согласно штатному расписанию за счет рядовых и офицеров запаса. Так что, любимые по учебке ППЛС здесь также имели место быть, пусть и гипотетически.