Достаточно поводов уехать из Москвы и без дождя, а если еще и дождь? Пора достать свою коллекцию островов и обновить итальянскую Искью, тут тепло и безмятежно до середины — конца октября, и море, глубокое, как тоска без него, и чистое, как нота саксофона. Здесь нет тосканских прелестей — медуз, долгой, как в Финском заливе детства, ходьбы по мелководью и ярмарок чиновничьего тщеславия на рейде и на берегу. Здесь теплая, открытая вода такого переливчатого цвета, что от нее единственная горечь — легкий вкус стыда: в такое непростое время так незаслуженно хорошо живем.
Нелюбителям лежать на месте ровно напомню, что Искья прекрасно расположена — всего лишь полчаса до неаполитанских арий и час до Капри, этого довольно, все остальное время у вас будет занято, если вы остановитесь в Albergo della Regina Isabella, что делали до вас все звезды мирового экрана, от Мастроянни и Лоллобриджиды до Иствуда и Шона Коннери, а ведь у них был богатый выбор. Место не сильно поменялось с тех пор, когда главной ценностью хороших гостиниц считались не дизайнерские изыски, а бухта, кухня и внимательный персонал. Номера просторны и меблированы с той итальянской непосредственностью, в которой глаз легко отличает антиквариат от новодела, но ему, глазу, лень это делать, потому что самая значимая часть интерьера — вид из окна. Такой была Сардиния до громких русских яхт, таким никогда не станет южное побережье Крыма, хотя легкая ностальгия по несостоявшемуся Гурзуфу разлита в воздухе ранним вечером, когда подают мидий — не по-французски, в белом вине, а с белым вином отдельно. Южноитальянская кухня не так сложна, как северная, но для ценителя значительно важнее ее подлинность и "исконность" — даже в базовом ресторане "Реджины" разнообразие паст и богатство свежего улова приносит не только сытость (по-современному диетически обманчивую, впрочем), но и радость деревенского праздника. Для любителей более сложных вкусов здесь есть ресторан-гурмэ со всеми приметами современного кухонного колдовства — горелками, соусницами, весами и многим другим, что трудно назвать словами, но легко увидеть — ежевечерне за кулисы этого гастрономического шоу пускают гостиничных постояльцев, где они сочетают удивление с аперитивом.
Вообще, "Реджина" — не про худеть. Никаких примет концентрационного курорта тут нет. Искья — про любовь, к ближнему и к себе. Кроме нежаркого бриза, ресторанов (хороши не только гостиничные, но и портовые — десять минут езды) и теплых волн, для особо глубокого погружения в любовь здесь есть термы, как и положено, ведущие серный род от горячих источников римских бань, но изрядно модернизированные, ближайшие — в самой гостинице, прямо рядом с фитнес-залом (в котором, к слову, отличные тренеры).
Гостиничные спа обычно излишне деликатны, и этот не исключение, но здесь эта часть обволакивающей заботы смотрится гармонично. То есть весь набор массажей, обертываний и процедур представлен, но не претендует на то, чтобы стать смыслом пребывания. Барышням предлагается много разных загадочных facial treatments, от которых лицо становится на короткое время холодным и незнакомым, но все остальное — знакомым и жарким. Расписание процедур и тренировок, как всегда, лучше утвердить заранее, но ближе к концу сезона врачи становятся мягче, а расписание — гибче, так что многое можно будет переиграть на месте.
Если обновленный организм запросит нового гардероба — вокруг гостиницы и в порту масса открытых до позднего вечера магазинчиков итальянских марок, которых в больших городах за большими брендами не удается заметить, меж тем как они заслуживают внимания и ношения. Для наблюдателя, впрочем, весь остров — порт. Маленькие парусные яхты причаливают везде, машины на острове не в чести, а все набережные отданы пешеходам, которые разглядывают паруса, вдруг оборачивающиеся крылом неожиданно резвой чайки.
Вечер на Искье долог в огнях и свеж. В ресторанах становится оживленнее, но по-прежнему не тесно. В поисках громкой музыки и нетрезвой цветной молодежи придется потрудиться, но если вам очень надо — консьерж подскажет пару мест. Для остальных — длинные набережные с чередой мороженого и сластей, тихие песни, полные непереводимых сдержанных страстей, и под темный занавес опускающегося неба — непременный ночной салют, медленно гаснущий в собственном отражении.