Василий Вакуленко ответил на вопросы Бориса Барабанова
В одной из твоих новых песен есть строчка "Улица больше не улица". Но ведь для выбранного тобой жанра язык улицы — как воздух.
Улица для меня — это некий моральный кодекс. Его можно перенести и в другие сферы нашей жизни, хоть в офис. Я сейчас на улице чувствую себя как дома. Мне не страшно спуститься в метро, не стыдно посмотреть людям в глаза. Может, у кого-то была жесть пожестче моей, но об улице я знаю все.
Ты доволен тем, что получилось с песней "Райские яблоки" из фильма "Высоцкий"?
Со звуком долго возились. Я очень много дублей сделал. Требовалась особая расстановка фраз, чтобы не было сумятицы, чтобы донести то, что, по одной из версий, хотел сказать Владимир Семенович. Фильм я посмотрел еще в трехчасовой версии, на стадии монтажа, и он меня разорвал просто. Я видел, как члены съемочной группы на самом деле переживали — что будет, как получится? В клипе я шесть часов бегал по снегу босиком... все было серьезно. Люди, которые являются для меня мониторами,— батя мой, например,— приняли песню. Но интересно, что и на концерте смотришь — 2000 человек ее поют! Правда, они не знают, что под нее руками нужно делать, она ритмически сложная. Но эффект имеет.
На третьем альбоме Басты есть песня "Солнца не видно" — жесточайшая оценка происходящего в стране. Позиция у тебя серьезная, но на митингах и баррикадах тебя не видно.
Я слишком дорожу своими слушателями, отвечаю перед ними за каждое слово. Я ходил на Садовое кольцо, стоял, скромный такой, в лыжной масочке. Я проявил свою гражданскую позицию, но я не поддерживаю всю эту либеральную компанию, страшных людей, которые кричат, набирают себе баллы, провоцируют. Большинство из тех, кого я знаю, просто хотели самим своим присутствием показать свое отношение к власти. "Белое кольцо" — это был настоящий андерграунд, европейский уровень проявления гражданской позиции. И вот, ты не поверишь, мы стоим, взявшись за руки, настроение — бомба, и вдруг появляется... как же его... ну, один из них, и вокруг него сразу телекамеры, постанова... И вот он вещает на нашем фоне: "Вы видите этих людей, эти счастливые глаза..." Меня чуть не вырвало просто.
А твое отношение к событиям на Манежной площади годом раньше?
Там было очень круто, на самом деле. Но и провокаций было много. У меня даже появилась строчка: "Вы думаете, мы фрукты и овощи? Помните о Манежной площади!". Я действительно пишу много политических текстов, но после "Солнца не видно" мне пока нечего добавить в таком ключе, по большому счету. Мне говорят: "Вася, почему ты срочно не напишешь песенку, не снимешь клип? Нас ведь всех обманули!" Я говорю: "Для вас стало сюрпризом, что нас обманули?" Я уже больше 10 лет принципиально не хожу на выборы. И ничего нового там за это время не произошло.
Каким ты видишь будущее своей дочери?
Лучшая педагогика — личный пример. У меня не было счастливой, благополучной семьи. У родителей были сложные взаимоотношения, меня воспитывали бабушка с дедушкой, папу я увидел впервые в семь лет. 90-е годы, переломное время, а мой отец — коммунист, офицер-ракетчик в Белоруссии, и вдруг Россия сказала: "Теперь вы принадлежите Белоруссии, вы нам не нужны". Я помню, как у моего папы просто рухнул мир, это его сломало. Так что у меня не было примера "семьи из сериала". И с женой у меня сложные отношения. Но зато в моей семье есть честность. Если мы злимся друг на друга, то никто не будет прикидываться, что все ровно. Да, я матерщинник, да, я хулиган, психопат, но я святого из себя никогда не строил. У меня не получается быть хорошим, но я очень стараюсь. Это самое сложное. Знаешь, говорят: "Хочешь изменить мир, начни с себя". А ты садишься и думаешь: "Так, это значит, я один, б..дь, изменюсь, а вокруг меня останутся все эти хамы, ублюдки, взяточники? Хорошо..." И когда ты садишься за руль и выезжаешь на Садовое кольцо, у тебя просто смывает все. Ты сразу начинаешь обгонять, подрезать, нарушать — становишься таким же, как все.