Арго-риск
Поэт, прозаик и акционист Николай Байтов — один из самых неуловимых авторов в современной русской литературе. Тридцать с лишним лет он старается быть не совсем замеченным, существовать как бы с другого краю современности. Сейчас эта маргинальная аскеза стала менее ощутима: вышла первая доступная книжка байтовской прозы, за нее писатель месяц назад получил премию Андрея Белого. Почти сразу появился новый его поэтический сборник. О свежих текстах Байтова говорить всегда сложно — им нужно просуществовать некоторое время на свету, чтобы стать более осязаемыми, менее неуследимыми. Как и всегда в его стихах, тут головокружительно сменяют друг друга, часто где-то посреди строчки, театральный анекдот и философское рассуждение, пронзительная духовная исповедь и концептуалистская стилевая игра, и еще сто разных типов высказывания. Любовный вздох и математический казус становятся совсем не тем, чем мы привыкли их видеть, но загадочным образом совпадают друг с другом. Байтов — формально не авангардист. Он в основном пишет вполне традиционные стихи, но в каждом тексте у него происходит небольшой взрыв: сам поэтический язык уничтожает и полностью пересоздает себя в рамках то ли комбинаторного чуда, то ли настоящего таинства слова. "Резоны" — может быть, самая спокойная, по-тютчевски взвешенная его книга. Байтов всегда казался автором немного младше своих лет оттого, что предпочитал прищуренное незнание любой возможности готовой правды. Здесь же это незнание становится у него как-то особенно уверенным, почти умудренным.
"Беллона" Анатолия Брусникина // "Тернер, биография" Питера Акройда // "Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе" Кормака Маккарти // "Египетская марка. Пояснения для читателя" Осипа Мандельштама // "Мое прекрасное наваждение" Бернардо Бертолуччи
Беллона
Анатолий Брусникин
Астрель
Про исторического романиста Брусникина четыре года спорили: это Борис Акунин или все же нет? Недавно Акунин признался, что таки да — он. Так что роман о Крымской войне — первый, выходящий с "открытым забралом". Сущностно от этого вряд ли что-то поменяется: можно снова ждать лирического детектива, замешенного на игривом почвенничестве.
Тернер, биография
Питер Акройд
КоЛибри
Главный биограф Англии Питер Акройд по отношению к родной истории, ее великим мужьям и значимым местностям — одновременно трепетный влюбленный и ехидный разоблачитель. Жизнеописание самого известного британского художника-романтика — не из самых амбициозных акройдовских исследований (в сравнении с томами о Лондоне, Блейке, Шекспире и Темзе). Но средний формат, когда увлечение не переходит порог маниакальности, у писателя, может быть, самый приятный.
Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе
Кормак Маккарти
Азбука
В середине XIX века безымянный подросток сбегает из дома и путешествует с группой жестоких охотников за головами где-то на границе южных штатов и Мексики. Именно в "Меридиане" 1985 года Маккарти нашел жанр минималистского философского вестерна, который потом разрабатывал в книжках "Кони, кони", "Дорога" и "Старикам здесь не место".
Египетская марка. Пояснения для читателя
Осип Мандельштам
ОГИ
Мандельштамовская повесть в сопровождении огромного культурологического и литературоведческого комментария с картинками. Эта книжка — плод работы своего рода интернет-семинара, устроенного филологом Олегом Лекмановым, автором ЖЗЛ Мандельштама. В специально созданном ЖЖ-сообществе повесть по кусочкам выкладывалась для всестороннего комментирования. Интеллектуальная забава выросла во вполне уникальный коллективный труд.
Мое прекрасное наваждение
Бернардо Бертолуччи
КоЛибри
Единственный живой режиссер из сонма итальянских классиков не снимал ничего уже восемь лет — со времен "Мечтателей". Зато к своему 70-летию он выпустил том автобиографических документов. Это воспоминания и размышления о фильмах, времени и великих коллегах, в первую очередь Пазолини, его первого в кино благодетеля, а также беседы с журналистами и выбранные места из переписки начиная с 1960-х годов.