Свой первый рабочий понедельник в новой для себя должности — советника Бориса Громова, губернатора Московской области — Елена Вяльбе с разрешения своего нового начальника перенесла ровно на неделю. Не могла трехкратная олимпийская чемпионка, четырнадцатикратная чемпионка мира и пятикратная обладательница Кубков мира в эти дни усидеть дома, а потому села за руль своего джипа, прихватив с собой сына Франса, и махнула в Лахти — город, в котором 12 лет назад на таком же точно чемпионате она завоевала свое первое в жизни "золото". Здесь с ЕЛЕНОЙ ВЯЛЬБЕ встретилась корреспондент Ъ ВАЛЕРИЯ Ъ-МИРОНОВА.
— Не кажется ли вам, что в еще недавно более чем благополучной женской команде сейчас не все ладно?
— И в мою бытность, когда кто-то начинал тренироваться отдельно, тоже ведь велись закулисные игры. Но если у одной из нас что-то не получалось, то обязательно получалось у другой. Теперь, когда Ольга Данилова, Любовь Егорова и Нина Гаврылюк тренируются у Николая Зимятова, Светлана Нагейкина — у Александра Грушина, Лариса Лазутина, Юлия Чепалова и Ирина Складнева — сами по себе, а молодых Екатерину Счастливую, Елена Бурухину и Ольгу Завьялову готовит старший тренер команды Александр Воронин, не получается уже ни у кого. Ну или почти не получается.
— Это связывают с отсутствием жесткой руки.
— У Воронина как раз рука жесткая. Но чересчур. На мой взгляд, ему вообще противопоказано работать с людьми. Самая большая ошибка заключалась в том, что именно его три года назад назначили старшим тренером. Женщина — существо особенное, и к ней нужен особый подход. Александр Грушин, прежде 12 лет возглавлявший женскую сборную, это обстоятельство учитывал всегда. Он внимательно выслушивал все наши пожелания и претензии, но... в итоге делал все по-своему. При этом каждую из нас Грушин (теперь он старший тренер у мужчин) мог в нужное время обругать, но не забывал и погладить по голове, когда мы этого заслуживали. Воронин же любое замечание в свой адрес воспринимает в штыки и встает в позу. Все обиды помнит и никогда не прощает. Мне же представляется, что тренер, особенно женский, все-таки должен уметь подавлять свою мужскую гордость. Тем более лыжницы наши все больше великие, а значит, непростые и капризные. В конце концов, работает-то он ради них и их результатов. Увы, но у Воронина этого тонкого тренерского чутья нет. Во всяком случае, когда он был у нас вторым тренером, то я абсолютно его не понимала. А вообще-то каждая из опытных наших лыжниц сама знает, что, когда и сколько ей надо сделать. Поэтому лишний раз что-то свое навязывать Даниловой, Лазутиной, Гаврылюк — только портить.
— Вы что, за анархию?
— Нет. Но я уверена: великих не убедишь делать что-либо, если они сами считают, что им в этот момент это не нужно.
— Но ведь механизм, так долго работавший исправно, явно же начал давать сбои.
— Не стоит тем не менее хвататься за голову и кричать, что все так плохо. Как же мы избаловали-то вас, обывателей! Ничто не вечно, и когда-то всему приходит конец.
— Итак, причины две: бальзаковский возраст "великих" и погрешности руководства?
— У кого-то — да, время уходит. Я со стороны смотрю, например, на Лазутину: ну год она еще после меня (Вяльбе ушла из спорта после Олимпиады-98 в Нагано.— Ъ) продержалась. Мне кажется, я бы не смогла быть на этапах Кубка постоянно седьмой или одиннадцатой и удовлетворяться этим. Но Лариса, насколько мне известно, подписала контракт с "Роснефтью" до Олимпиады в Солт-Лейк-Сити. Психология Светы Нагейкиной для меня давно большая загадка, а Нина Гаврылюк, наверное, очень сильно любит лыжный спорт.
— А не слишком ли вы жестоки?
— При всем при том я считаю, что именно основной костяк — Данилова, Лазутина, Гаврылюк и Чепалова — однозначно выиграют эстафету. И здесь, и в Солт-Лейк-Сити. Не с кем им бороться. У финок, например, такого сильного квартета пока что не набирается. В "Гундерсене" также не могло случиться так, чтобы наши остались без медалей. Да и в первой гонке на 15 км "классикой" Данилова вполне могла завоевать "золото". И почему она так осторожно ее начала? Ведь очевидно, что со здоровьем и с формой все у нее сейчас в порядке. Уверена я, что и на тридцатке "коньком" Чепалова с Лазутиной вполне могут рассчитывать на награды.
— Правда, что Николай Зимятов придумал Даниловой перед гонками на 15 км, где она стала второй, какую-то особую смазку и не поделился секретом с другими?
— Думаю, не обижу Зимятова, если скажу, что в смазке он слабее Воронина. Однако в отличие от других Николай никогда спиной ни к кому не становится. Смазку же на 15 км подсказал им обоим эстонский тренер Матти Аллавер. Зимятов попробовал. Ольге понравилось, и она на ней побежала. А Воронин, готовивший лыжи Лазутиной, добавил в смазку что-то свое. Кстати, у Ларисы был такой большой выбор лыж — вы меня извините! Но она выбрала воронинские и потом, заняв седьмое место, мне сказала, что с лыжами у нее было все в порядке. Так почему же она "елочкой" шла там, где никто не шел, и толкалась палками там, где все сидели? "Я,— говорит,— заняла свое место". Но я-то знаю, что она всегда произносит эту сакраментальную фразу, когда прибывает в наипресквернейшем настроении. Ну а если бы даже Зимятов и скрыл смазку? Что такого? Воронин с Грушиным ни при какой пьянке никогда не пробалтывались, чем мазали. А сколько раз мы из-за этого резали? И разве кого-то винили? Ну не попали в смазку — и все.
— Скрывать секреты смазки — это особый шик мастера. А как же, простите за наивность, патриотизм?
— А когда русские вместе мазались? Каждый из наших считает, что умнее другого. Так что ничего нового не происходит.
— В ком из молодых наших гонщиц вы видите задатки лыжницы высокого класса?
— Честно? Ни в ком. Я хоть и краем глаза, но видела, а больше слышала от их же тренеров, как они тренируются. И вспоминаю, какими в их возрасте были Лазутина, Егорова, Гаврылюк, да и я тоже. В отличие от них — настоящими фанатками. Эти девчонки должны изо дня в день просто пахать и не думать, будет результат сию минуту или нет, возьмут ли их восьмым номером на чемпионат мира или не возьмут. А вот через год просто пнуть ногой всех, в том числе великих, и стать лидером. Слишком много их, молодых и вечно перспективных, прошло перед моими глазам, но вот беда — фанатками они, как ни крути, не были. А потому появлялись ниоткуда и исчезали в никуда. Вот и сейчас ни в ком из дебютанток сборной не вижу я сильного рвения. Обидно.
— А что делать?
— Ничего. Ждать. Во всех странах когда-то такое происходит. Смотрите, как долго в Норвегии не было сильных девчонок. Появились. А в Швеции — мужиков. Появились. Это нормальное явление. Поздновато-то, конечно, будет, когда после Олимпиады почти все наши лидеры уйдут.
— Не начнется ли процесс их ухода сразу после Лахти?
— По своему желанию, во всяком случае, не уйдет никто.
— Если б ваша воля, какие бы экстренные меры вы предприняли за год до Олимпиады?
— По составу вряд ли что-то можно изменить. Лучше-то у нас все равно никого нет. А вот старшего тренера я бы заменила. Воронин, как это было всегда, должен отвечать только за лыжи. Смазчик — вот его призвание. А вообще-то вся их закулисная возня мне уже так неинтересна... Я приехала сюда с одной целью — просто поболеть.
— За кого-то конкретно?
— За Алексея Прокуророва. Он так редко обещает медаль, а здесь пообещал. На полтиннике. Теперь пусть только попробует ее не получить — убью. Зря я, что ли, кучу денег потратила? Ведь приехала-то только из-за него.
— Советником какого рода вы будете при Борисе Громове?
— По экономическим вопросам. Ведь я закончила Плехановский институт и по профессии экономист. Конечно, надо будет еще многому подучиться. В этом году я собираюсь всерьез заняться еще и юриспруденцией.
— Не образовался ли вокруг вас после ухода из спорта, где вы были королевой, некий вакуум?
— К своей славе я никогда болезненно не относилась. Поверьте, что мне с моими друзьями куда интереснее, чем со ста пятьюдесятью корреспондентами. И как собирались у меня на дне рождения и на Новый год человек эдак под тридцать, так и собираются. И узнают, кстати, меня на улице до сих пор. И автографы просят. Перестанут — так и не надо. Вот и сейчас финны меня то и дело приветствуют, а уж если бы я здесь в своей знаменитой розовой шапочке разгуливала, смею вас уверить, узнавали бы намного чаще.
— Кстати, шапочку-то моль еще не съела?
— Она ж не шерстяная. Моль такую гадость не жрет. Мама моя иногда в ней снег возле дома убирает. Да еще сынуля ходит в ней на лыжах. Пристрастился тут по утрам перед школой бегать. Я ему недавно сказала: "Франс, ты смотри у меня, не слишком лыжами-то увлекайся. Эти гены надо убивать в зародыше".
— И тем не менее — если вас ночью разбудить, какой момент из лыжной жизни вспомните в первую очередь?
— Чемпионат мира-97 в Тронхейме, со всем хорошим и плохим (в Норвегии Вяльбе стала абсолютной чемпионкой мира, получив пять золотых медалей, а одна из них, на дистанции 5 км, досталась ей из-за допинговой дисквалификации Любови Егоровой.— Ъ).
— Один мой коллега высказался здесь в том смысле, что Вяльбе тогда вроде как не имела права чувствовать себя королевой. Егорова-то переживала такое горе...
— Я считаю, что это у меня и других наших девчонок было горе. И извинялась я тогда перед всем миром не за себя. А вообще-то, строго говоря, горе — это когда кто-то умер. Кстати, Егорова-то сюда не попала... И для чего человек вернулся в спорт? Если бы со мной произошло нечто подобное, я бы никогда даже смотреть соревнования не приехала бы, сгорела бы со стыда.
— После ухода из лыж ваш характер изменился?
— По-моему, ничуть. Как я была злой, с хорошей памятью, так и осталась. Как была, как бы это помягче, не очень умной, так и осталась.
— Какая обида запала вам в душу больше других?
— Да не помню я никаких обид. В жизни ведь как? Все плохое забывается, остается хорошее. И в спорте так же.