Выставка живопись
В Государственном Эрмитаже открылась выставка одной картины из серии "Шедевры музеев мира". На этот раз в Санкт-Петербург из венецианской Галереи Академии привезли одну из самых знаменитых картин итальянского Ренессанса — "Грозу" Джорджоне. Картину, на которую молились все романтики, начиная с лорда Байрона, рассматривала КИРА ДОЛИНИНА.
Эрмитажу, владельцу "Юдифи" Джорджоне, хорошо — картин этого почти мифологического венецианского живописца всего ничего, а бесспорных, каковой считается "Юдифь", вообще можно пересчитать по пальцам. Но есть в этом наследии картина, которая по своей загадочности и известности может поспорить даже с самой "Джокондой". "Гроза" (La Tempesta, 1502-1503 годы; второе распространенное в русскоязычной литературе название — "Буря") — вещь настолько странная, что количество ее интерпретаций может сравниться со списком ее знаменитых почитателей.
Про что эта картина? Какой сюжет может объединить кормящую младенца обнаженную молодую женщину, молодого человека — то ли с посохом, то ли с каким-то оружием в руках, руины, стены поселения, идиллический пейзаж на первом плане и обрушившуюся на город грозу на дальнем? Современники описывали полотно как "небольшой пейзаж с грозой, цыганкой и солдатом" или как "картину с цыганкой и пастухом в пейзаже с мостом"". Романтизм принес новое толкование: "На полотне — художник, сын, жена, // И в ней сама любовь воплощена". Байрон знал, о чем говорил: для него эта картина — лучшее из лучшего, что он увидел в Венеции вообще и во дворце Манфрини, увешанном шедеврами, в частности. Упоминаний "Грозы" будет еще в романтической литературе множество, в том числе отдаст ей дань и сама Мэри Шелли.
XX век идею о "семье Джорджоне", никогда вообще-то семьи не имевшего, отторгнет. Он станет для картины веком искусствоведческих интерпретаций. Бегство в Египет, изгнание из рая (Адам, Ева и Каин на фоне покинутого города/рая), алхимическая аллегория четырех стихий — земли, огня, воды и воздуха, Агарь и Измаил в пустыне, Парис и Энона. Была перебрана целая библиотека возможных литературных источников — от Боккаччо до почти забытых сегодня современных Джорджоне текстов. Одной из последних гипотез стало предположение о том, что на картине сложносочиненная, с разновременными сюжетами композиция, являющаяся иллюстрацией к поэме 1482 года "Похвала светлейшему семейству Ведрамин" авторства некоего Бернардино из Флоренции. Если учесть, что именно по заказу этого семейства была написана "Гроза",— это сопоставление кажется очень соблазнительным.
Так или иначе, но картина, написанная Джорджоне, является одним из первых столь независимых от присутствия на полотне человека пейзажей. Кто-то готов видеть здесь слияние человека с природой, кто-то — наоборот, ничтожность человека перед силами природы, а кому-то гроза видится очищающей грешников стихией, но главенство Натуры здесь очевидно. Маленькое полотно Джорджоне, которое так никто и не смог толком прочесть, сумело оставить ярчайший след в европейской культуре, для которой дышать этим послегрозовым, наполненным влагой и свежестью воздухом стало естественной необходимостью.