Большая часть "террористической" программы кинофорума "Кино на пороховой бочке" посвящена глобальной "войне с террором", объявленной 11 сентября 2001 года. Логично: терроризм ныне отождествляется с джихадистами, как в 1820-х — с карбонариями, а в 1890-х — с анархистами. В 1910-х архетипом террориста считался ирландец-бомбист, в 1920-х — небритый македонец из Внутренней революционной организации, в 1970-х — левый интеллектуал, объявивший себя солдатом национально-освободительной борьбы.
Два лучших фильма — как раз о "маленьких солдатах третьего мира", идеалистах — убийцах и жертвах: 5,5-часовой, смотрящийся на одном дыхании, "Карлос" (2010) Оливье Ассаяса и 3-часовая "Объединенная красная армия" (2007) Кодзи Вакамацу. Их главное достоинство — отсутствие манихейства: ведь само понятие "терроризм" — манихейское по определению. Здесь же герои вписаны в большую историю, а подполье выписано как отдельная вселенная, томительная, лишенная азарта тюрьма, в которую никто по доброй воли себя не заключит. Героями движет не врожденная кровожадность, а нечто сложное и человечное, для режиссеров, в чем они признаются, не до конца понятное.
Кстати, боевики 1970-х Хосе Мухика и Дилма Русеф — ныне президенты Уругвая и Бразилии: и ничего. Возглавив свои страны, перестали считаться "террористами" Нельсон Мандела, Юзеф Пилсудский, основатели Ирландии, Израиля, Алжира. А ведь такие ребята были — клейма негде ставить.
"Немыслимое", режиссер Грегор Джордан
Терроризм — понятие и относительное, и вечное. Первый известный древнегреческий памятник — это памятник террористам Гармодию и Аристогитону, заколовшим в 514 году до н.э. тирана Гиппарха. Так что в историю вопроса лучше не закапываться: обратно не отроешься.
Да и в практику современного террора — тоже. Большинство режиссеров снимают кино не о его оперативных аспектах, а о психологических и социальных последствиях для Запада. Майкл Уинтерботтом в квазидокументальной "Дороге в Гуантанамо" (2006) реконструирует нисхождение молодых британцев-мусульман, отправившихся в Пакистан на свадьбу, в ад экстерриториальной и неподзаконной тюрьмы. Грегор Джордан в "Немыслимом" (2010) проверяет на излом массовое сознание: готово ли оно смириться с гестаповскими методами допросов террористов. Тема не нова. Во время войны в Алжире (1954-1962) журналист и писатель Жан Лартеги сформулировал "эффект тикающей бомбы", ради обезвреживания которой позволено — или все-таки не позволено? — любое зверство. Рашид Бушареб, недавно обвиненный в апологии терроризма за фильм как раз об алжирской войне "Вне закона" (2010), в "Реке Лондон" (2009) фокусирует внимание на простых англичанке и африканце, ищущих своих детей в Лондоне, взорванном летом 2005 года.
"Четыре льва", режиссер Кристофер Моррис
Самую здравую позицию занимают режиссеры, борющиеся с антитеррористической истерией. В гротеске "Четыре льва" (2010) Кристофер Моррис вывел джихадистов, собирающихся взорвать интернет и тренирующих воронов-подрывников: что ж, некоторые разоблаченные или "разоблаченные" террористические заговоры не уступали киношным в идиотизме. Морган Сперлок в "Так где же ты, Осама Бен Ладен?" (2007) просто отправился на Восток, где встретил не бородатых истериков с бомбами в зубах, а нормальных людей, ни с кем не воюющих, но слегка удивленных, что воюют с ними.
Бесценное свидетельство, почти что изнутри "террористической вселенной" — фильм Хани Абу-Ассада "Рай сейчас" (2005), заслуживший упреки в симпатиях к террористам. История двух простых парней, отправляющихся с "поясами шахидов" на оккупированные палестинские территории. Репортаж из страны, где война идет десятилетиями, а кровавое самопожертвование — норма жизни: на войне как на войне.
Может быть, главная проблема условного Запада в его восприятии терроризма как раз в том, что люди не понимают: обрушивающийся на мирные и цивилизованные города апокалипсис — лишь долетевшие до них осколки войн, о которых все давным-давно забыли.
Расписание на сайте ru.spbkinoforum.ru/about/timetable