О коммерческой и банковской тайне в России скоро можно будет забыть. Вчера, открывая в Москве кадетский корпус налоговой полиции (третий по счету), Вячеслав Солтаганов пообещал, что уже через две недели ФСНП представит в правительство "проект закона о финансовой полиции". И добавил: "А потом документ поступит президенту". Задача финансовой полиции — знать все о деньгах россиян.
На вопрос корреспондента Ъ, каких полномочий сейчас не хватает налоговым полицейским, в ФСНП ответить затруднились — наверное, фантазии не хватило. Еще бы: 2000 год стал годом сокрушительных побед налоговой полиции (проиграл, естественно, налогоплательщик). Если 1 января 1999 года, после вступления в силу первой части Налогового кодекса, налоговая полиция была вычеркнута из списка налоговых органов и утратила право проведения налоговых проверок, то в 2000 году полицейские взяли свое. И даже прихватили чужое.
30 декабря накануне своей отставки Борис Ельцин подписал изменения в закон "Об оперативно-разыскной деятельности", согласно которым ФСНП получила право прослушивать телефонные разговоры и читать почту граждан. Раньше на это имели право только ФСБ и МВД. Владимир Путин принял эстафету и уже 2 января подписал закон, вносящий изменения в первую часть Налогового кодекса. ФСНП вернула себе право проводить налоговые проверки при наличии "достаточных данных, указывающих на признаки преступления" (достаточно и доноса). А также получила право вести предварительное следствие не только по двум статьям Уголовного кодекса, связанным с неуплатой налогов, но и еще по 25 другим статьям — от лжепредпринимательства до отмывания денег.
Солтаганов был совершенно прав, когда месяц назад после встречи с президентом заявил: "Де-факто мы уже вышли за рамки чисто налоговых преступлений. Осталось оформить это юридически — сменить вывеску". Однако новой вывеской дело не ограничивается. И Солтаганов этого не отрицает.
Однажды в беседе с корреспондентом Ъ он так рассказал о своей мечте: "Нам стоит поработать над созданием финансовой разведки. В России должна быть такая организация, которая будет отслеживать движение финансовых потоков. То есть должен быть принят закон о том, что информация об определенных операциях в банковской сфере, с недвижимостью, с ценными бумагами в обязательном порядке должна направляться в определенную структуру... Должна быть прозрачность, чтобы не отмывались 'грязные' деньги". Тогда он скромничал: "России надо определиться, какая структура возьмет на себя это бремя и поведет всех остальных за собой. Мы готовы пойти на такой шаг, мы уже созрели". Вчера Солтаганов дозрел окончательно.
"Финансовая разведка" нужна не одному ему. Правительство уже направило в Думу законопроект о ратификации "Конвенции по отмыванию, поиску, аресту и конфискации преступных доходов". Смысл этого документа, лоббируемого Советом Европы, прост: отмывания денег быть не должно, но раз их пока отмывают, государство должно превентивно знать все о деньгах своих граждан. А для этого все средства хороши — начиная с прослушивания телефонных переговоров и кончая "похоронами" коммерческой и банковской тайны вместе с презумпцией невиновности. Логика такова: когда выяснится, что некий гражданин отмывает преступные доходы, государство уже будет знать, где деньги лежат, и без хлопот наложит на них арест.
Если исходить из того, что конвенцию придется ратифицировать в любом случае (а на этом настаивает и Совет Европы, и G7), то создание финансовой спецслужбы, аккумулирующей информацию, которой с ней будут принудительно делиться банки и другие организации,— не худший вариант. Стоит напомнить, что по законопроекту о борьбе с отмыванием денег, который в свое время продвигал Виктор Илюхин, доступ к информации о деньгах и имуществе граждан открывался для всех, включая участкового и Счетную палату. По крайней мере, теперь есть надежда, что информация о деньгах граждан не будет сразу же утекать в криминальные структуры.
ВАДИМ Ъ-БАРДИН, ГАЛИНА Ъ-ЛЯПУНОВА