Даже если имя коллекционеров Басниных (о них позже) вам ничего не говорит, можете быть уверены, что ГМИИ нисколько не лукавит, обещая шедевры европейской графики. Из закромов графического собрания музея по случаю выставки извлечены две с половиной сотни листов; это и рисунки, но и гравюры тоже, и проще будет сказать, что это основательный экстракт всей истории гравюрного искусства. Есть вершины, хрестоматийные, растиражированные миллионами репродукций вещи, которые, однако, когда еще увидишь воочию, в виде натурального оттиска, да притом редкого качества. Дюрер — "Меланхолия", "Немезида", "Св. Иероним в келье". Мужиковатый юный Давид, играющий перед Саулом на гравюре Луки Лейденского. "Бедствия войны" и "Искушение св. Антония" Жака Калло. Разной степени нравоучительности эпизоды "Карьеры мота" Хогарта, современные Хогарту знаменитые французы — Ватто, Буше, Фрагонар.
Но это еще и парад всего самого примечательного чуть ли не в каждой из национальных школ. Немецкая часть начинается даже не с Дюрера, а с Мартина Шонгауэра; во французской обещаны и ренессансные граверы школы Фонтенбло, и с полдюжины авторов XVII столетия (Клод Лоррен, к примеру), и разнообразный (и никак не сводящийся к трем названным "галантным" мастерам) XVIII век. Вот итальянская графика, ренессансная и барочная,— опять довольно представительный и в хронологическом смысле внушительный круг, от современника Рафаэля Маркантонио Раймонди, одним из первых догадавшегося тиражировать в гравюре популярные живописные шедевры, до великого венецианца Джамбаттиста Тьеполо, камерному гравюрному жанру уделявшего не меньшее внимание, чем фрескам. А среди нидерландцев кого только нет — маньеристы, Рембрандт, XIX век. Иными словами, перечислять можно хоть до тех пор, пока не возникнет ощущение энциклопедической статьи про историю европейской тиражной графики. Это, конечно, тоже характеризует выставку, но только любопытно понять, как вообще так получилось, что все эти жемчужины гравюрного собрания ГМИИ происходят из одной коллекции? Кто были эти Баснины, с таким тонким вкусом и с таким наметанным глазом? Просвещенные аристократы? Преуспевающие художники?
И процветающие, и просвещенные, но купцы. Причем из Иркутска. Старший, Василий Николаевич, не только продолжал семейное дело (чайная торговля с Китаем, золотые прииски, сахарные заводы), но и чем только не увлекался — ловко музицировал, изучал ботанику, собирал книги, искусство, рукописи. Ссыльные декабристы ("Баснины сроднили и нас с Сибирью, и для нас согрели Сибирь", писал Александр Муравьев) с известным изумлением отмечали, что иркутское купечество по своему аристократическому лоску сильно обгоняет своих собратьев по ту сторону Урала. В конце 1850-х, оставив Иркутску свою огромную библиотеку, Баснин-старший переехал в Москву. Его сын Николай, унаследовавший отцовское коллекционерское хобби, давал по части гравюры авторитетные советы Ивану Цветаеву и Румянцевскому музею. Причем свои графические сокровища он находил не только у европейских антикваров; по всей видимости, кроме наметанного зрения, он мог похвастаться еще и удачливостью — предпринимая рейды на московские "толкучки", он умудрялся как-то прозревать в грязных бумажных комках драгоценные гравюрные листы. Огромная, в несколько тысяч листов, коллекция была знаменита — после смерти Баснина-младшего в 1918 году за ней охотились западные собиратели. Но в конце концов с содействием властно отметившейся в первоначальной истории советского музейного дела Натальи Троцкой (жены Льва Троцкого и председательницы музейного отдела Наркомпроса), гравюрное собрание Басниных оказалось в Музее изящных искусств. Кое-что из этих гравюр, правда, государство потом, уже при Сталине, отобрало для продажи за границу. Но и это тоже в своем роде "знак качества" для этой коллекции, ставящий ее, как-никак, в один ряд с эрмитажным собранием российских императоров.
ГМИИ им. А. С. Пушкина, отдел личных коллекций, с 13 октября до 12 декабря