На ВВЦ началась XI Московская книжная ярмарка. И ассортимент, и розничные цены на ней практически такие же, как и в книжных супермаркетах. Книголюбу куда проще зайти в "Библио-Глобус" на Мясницкой, чем тащиться на бывшую ВДНХ и разыскивать там 57 и 20 павильоны, где он услышит все те же заунывные женские голоса, рекламирующие по интеркому опус Александра Паникина "Шестое доказательство" — мемуары везучего российского бизнесмена, вышедшие из печати более полугода назад.
Госкомпечати совместно с гендирекцией международных выставок и ярмарок усиленно готовились к мероприятию с весны. Прогнозировался большой коммерческий успех и, соответственно, широкий общественный резонанс. Заявки на участие поступили от 1600 фирм из 50 стран мира. Однако августовский кризис выбил из рук устроителей все козыри. В любовно оборудованных боксах для деловых переговоров — затишье. Никто ничего не покупает и не продает. Крупные зарубежные книгоиздательские дома, начавшие было проявлять интерес к интеллектуальному продукту российской выделки, в последний момент либо вовсе отвертелись от участия в ярмарке, либо свели свое присутствие к чисто символическому. У западников, позирующих на фоне стендов, осененных громкими фирменными логотипами, отсутствующе-мученический вид. Судя по разговорам в кулуарах, не прочь были притормозить и многие отечественные издательства, загодя (и за немалые суммы) арендовавшие площадь на ВВЦ,— но патриотизм обязывал. Роскошные экспозиции лидеров рынка — "Центрполиграфа" и "Вагриуса", "Терры" и "Дрофы" — теперь воспринимаются как грандиозная издевка и над хозяевами, и над посетителями. Многие презентации, которые должны были пройти в этом броском интерьере, пришлось отменить: сигнальные экземпляры безнадежно застряли в финских и германских типографиях.
Однако народу в павильонах более чем достаточно. Наплыв посетителей не объяснишь ничем, кроме возможности встретиться с корифеями отечественной словесности — послушать Евгения Евтушенко, разжиться автографом Владимира Маканина. Так что ярмарка все-таки удалась, хотя и не в том смысле, на какой рассчитывали устроители. Русская публика и русская литература, как в старые времена, ступили на тропу бескорыстной любви. И в обозримом будущем с нее не сойдут — ни у той ни у другой средств для этого нет.