Картины без войны

Анна Толстова о выставке Анри Матисса в MoMA

Молодой Рембрандт, престарелый Пикассо... Самый распространенный и как бы сам собой напрашивающийся жанр монографических выставок — про юность и про старость гения. Конечно, если гений — долгожитель, как Шагал, а не как Модильяни, у которого между ранним и поздним периодами всего каких-то десять лет. Анри Матисса (1869-1954) нетрудно записать в категорию гениев-долгожителей, но с определением, что в его случае юность и старость, имеются известные сложности.

Юность Матисса — это когда? Около 1905 года, когда группа наглой молодежи выставила в Осеннем салоне картины, писанные так, будто бы наглецы не знали о существовании такого полезного изобретения, как палитра, и мазали чистым пигментом прямо по холсту, не смешивая, за каковую манеру с легкой руки одного критика получили прозвище "дикие" — фовисты? Среди фовистов Матисс оказался самым старшим: Дерен, Вламинк, Марке, ван Донген — все были младше на пять-десять лет, и 36-летний художник по меркам того времени никак не годился в молодые. Или юность Матисса — это последнее десятилетие XIX века? Когда великовозрастный детина, изнемогая от вынужденно послеоперационного безделья, впервые взялся за кисть и краски, подаренные заботливой матушкой, бросил адвокатскую контору и удрал в Париж. Чтобы получить по носу от академика Бугро, воспрянуть духом в школе Моро, пропадать в Лувре, копируя старых мастеров и сходя с ума по Делакруа, и жить впроголодь, но весело и богемно, получая проклятия из родительского дома. С датировкой юности у поздно начинавших гениев всегда проблемы, взять того же Кандинского.

Но и со старостью Матисса не все так однозначно. Пикассо, Шагал, Миро, Дали — про кого из них не говорят, что под конец они впали в самоповторение и старческий маразм. Но Матисс, с 1941-го прикованный к инвалидной коляске, с руками, в последние годы и вовсе не державшими карандаша и кисти, с выдуманными поневоле декупажами, "живописью ножницами" — вырезал из крашеной гуашью бумаги он сам, клеила по его указке Делекторская... Разве "Джаз" и Капелла четок — стариковское искусство? Напротив. Руки слабели — формы крепчали, зрение притуплялось — цвет делался острее и ярче. И даже те, кто попрекает Матисса коллаборационизмом, выразившимся в том, что он-де выступал по вишистскому радио, пока его дочь, героиню Сопротивления, пытали в Равенсбрюке, не могут не признать, что как художник он нисколько не деградировал.

Кураторы проекта "Матисс. Радикальные изобретения", сделанного чикагским Художественным институтом и нью-йоркским Музеем современного искусства, утверждают, что важнейший и интереснейший период в творчестве художника приходится на четыре года — между 1913-м и 1917-м. Что вроде бы подтвердил он сам, назвав "Марокканцев" (1916) и "Купальщиц у реки" (закончены в 1916-1917-м) своими ключевыми работами. Обе (первая хранится в MoMA, вторая — в Художественном институте Чикаго) есть на выставке. Всего же на ней порядка 120 картин, скульптур, рисунков и гравюр середины 1910-х, преимущественно из американских собраний. И это сугубо американская точка зрения: так уж вышло, что Россия и Америка — давние соперники в любви к Матиссу, только любят его по-разному. И если русский Матисс — это главным образом фовизм и марокканский цикл из коллекций Щукина и Морозова, то Матисс американский — это ар-деко 1920-х и 1930-х из коллекций Барнса и множества других заокеанских патронов. Ар-деко, дорога к которому и правда была проложена в 1913-1917 годах.

«Купальщицы с черепахой», 1907–1908 годы

Фото: © 2010 Succession H. Matisse / Artists Rights Society (ARS), New York.

В 1913-м Матисс вернулся из Марокко, в 1917-м окончательно перебрался на юг Франции, поселившись поначалу в пригороде Ниццы. Это было время невероятно интенсивного внутреннего развития: новой угловатой геометрии, сложившейся не без влияния ранее не замеченного кубизма, и нового колорита с преобладанием жемчужно-серого и черного. В сером и черном любят искать отражения Первой мировой — он пытался пойти воевать добровольцем, но его не взяли по состоянию здоровья. Мать осталась на оккупированных немцами территориях, брат попал в плен, сыновей призвали в армию, все друзья, в том числе Дерен и Брак, ушли на фронт. Надо думать, у него было не слишком спокойно на душе. И велик соблазн видеть это душевное неблагополучие в мрачноватом колорите и острых углах. Но сюжеты — купальщицы, натурщицы, марокканцы, домашние сценки, интерьеры и натюрморты. Никаких раненых и инвалидов, как у немецких "диких" — экспрессионистов. Критики часто поминают, что "Урок музыки" с мальчиком за роялем, чей кружевной пюпитр рифмуется с кружевной решеткой французского балкончика, которым эта домашняя идиллия отгородилась от остального мира, писался как раз в дни боев при Вердене — отчий дом художника был совсем рядом.

Матисс, впрочем, в тылу отсиживаться не хотел и с вопросом, чем помочь Франции, пошел к депутату Самба. Тому самому, который в 1912-м, когда палата депутатов всерьез обсуждала вопрос, а не запретить ли выставку кубистов, произнес историческую фразу "Жандармов звать не стоит" — считается, что тогда за искусством авангарда впервые официально признали право на инакомыслие. Депутат Самба, одаренный журналист, который позже напишет про Матисса первую монографию, посоветовал ему продолжать заниматься хорошей живописью. Он был достаточно зрелым художником, чтобы, не впадая в юношеский максимализм и старческое бессилие, последовать этому здравому совету.

Нью-Йорк, MoMA, 18 июля — 11 октября

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...