Вчера возле здания МВД на Октябрьской площади в Москве произошел небольшой митинг. Журналисты протестовали против травли репортера "МК" Александра Хинштейна. По мнению МВД, у Хинштейна неправильные автомобильные права и подложные документы милиционера. Митингующие же настойчиво убеждали специального корреспондента Ъ ВАЛЕРИЯ Ъ-ПАНЮШКИНА, что у нас неправильное МВД.
Министр внутренних дел на плакатах писался не иначе как Нарушайло. Еще на плакатах писалось про "Березовского, 'семью', МВД и прочую нечисть", но длинно и неразборчивым почерком. Особенное волнение произошло до начала митинга, пока сколачивали помост, чтобы выступать.
— Кто ж оргалит гвоздем прибивает! — переживали пенсионеры.— Его же выпрет! Выпрет!
Однако же гвоздь, вопреки ожиданиям, не выперло. Митингующие развернули флаги "Новой газеты", "МК", "Версии" и "Совершенно секретно". Милиционеры выстроились сплошной цепью, превосходя при этом митингующих числом, и начались выступления.
Главный редактор "МК" Павел Гусев выступил в целом сдержанно, разве что пообещав вывести на улицы миллионы читателей своей газеты и посоветовав затесавшимся в толпу филерам из МВД вести оперативную съемку потщательнее.
Зато вслед за Гусевым выступал Юрий Скуратов, представленный публике в качестве действующего генерального прокурора. Скуратов сразу сказал, что дело не в Хинштейне.
То есть начинал Скуратов вроде с Хинштейна, но незаметно как-то скатывался на упоминание каких-то кассет, указов президента и обсуждений в Совете федерации, так что публика долго не могла понять, когда именно Юрий Ильич бросил защищать Хинштейна и начал защищать себя. Прокурор краснел, горячился, сыпал номерами статей Уголовного кодекса и говорил, что уважает малооплачиваемую работу следователей, про которых Гусев только что говорил, будто те Хинштейна травят.
Потом выступил Сергей Юшенков и признался:
— Я не сторонник взглядов Саши Хинштейна, даже более того, я противник.
Из толпы замахали флагами и закричали "долой".
— Хинштейн,— продолжал Юшенков,— однажды написал статью и поругал меня за то, что я просил изменить меру пресечения, ну там... одному человеку.
Из толпы опять закричали "долой".
— А теперь,— не ушел Юшенков,— я делаю то же самое. Я поддерживаю Хинштейна, потому что свобода слова в опасности.
Из толпы, правда, снова закричали "долой", но уже с пониманием.
Потом выступала мама Хинштейна. Она благодарила редакцию "Московского комсомольца", про который на плакате было написано, что это — независимая газета. Еще мама Хинштейна благодарила Лужкова — за то, что тот дал ей охрану. Утверждала, что телевизор, кроме ТВЦ, смотреть невозможно. И возмущалась действиями МВД.
— Саша получил документы из рук высоких чиновников,— говорила мама.— Они просто не могут навесить на Сашу женщин, как навесили на Юрия Ильича. Это же смешно выйдет. Вот и придумали с документами.
Потом все замерзли. Начальник издательского дома "Совершенно секретно" Артем Боровик вышел к микрофону и сознался, что не был на митингах с 1990 года. А работник подведомственной Боровику газеты "Версия", не попадая зубом на зуб, спросил:
— Мне дадут отгул за этот митинг.
— Ну если ты от всего сердца пошел, то не дадут.
— Нет! Я не от сердца. У меня семья.
Делегация газеты "Версия" стояла в толпе большой обособленной группой и выделялась ярко-синими кепками с корпоративной символикой.
Возглавляли делегацию редактор "Версии" Рустам Арифджанов в красной кефайе и обозреватель Иван Охлобыстин с черно-желтым флагом.
Я поздоровался с Рустамом и спросил честно, почему он заступается за Хинштейна.
— Просто,— сказал Арифджанов,— "Московский комсомолец" большие, а мы маленькие. Сегодня их обижают, завтра нас. Может, потом они за нас заступятся.
Я пошутил что-то про свободу слова.
— Ну правда,— сказал Арифджанов,— свобода слова, цеховая солидарность. Если бы Ъ устраивал демонстрацию, когда вас хотели закрыть пожарники, мы бы тоже пришли вас поддержать.
И все говорили про Путина. Каждый выступающий в конце речи обязательно ждал, что и. о. президента выразит свою позицию в отношении дела Хинштейна.
— Никто же не знает, кто такой Путин,— сказал Арифджанов.— Страна должна же ведь знать своих героев.