Премьера спектакль
Художественный руководитель Александринского театра Валерий Фокин поставил на вверенной ему сцене шекспировского "Гамлета". О легендарном спектакле Николая Акимова он напомнил ЕЛЕНЕ ГЕРУСОВОЙ.
"Гамлет" Николая Акимова, поставленный в Вахтанговском театре в 1932 году, был первым режиссерским опытом художника. В репертуаре продержался всего год, зато вырос в театральную легенду. Это был политический фарс, "без гамлетизма", без мистики и с откровенной борьбой принца за престол. Так и у Фокина: "Дания — тюрьма" — никакая не рефлексия, а наглядно явленное обстоятельство. Постоянный соавтор режиссера сценограф Александр Боровский выстроил на сцене металлическую конструкцию, имитирующую сектор стадиона, показанный "co спины" и выглядящий как тюремные переходы. Их патрулируют девушки в камуфляже и с овчарками. На центральной трибуне, спинами к еще рассаживающейся в зале публике, уже выстроился весь цвет Эльсинора.
Гамлет (Дмитрий Лысенков) в интриги власти оказывается втянут. В Эльсинор его доставляют в бессознательном состоянии, насильно стягивают джинсы и футболку, обливают водой, втискивают в деловой костюм. Умелые кукловоды, отточенный дуэт молодых царедворцев Розенкранца (Тихон Жизневский) и Гильденстерна (Владимир Колганов), выставляют его тело на трибуну. В глубине сцены начинается какой-то массовый праздник — площадной карнавал с транслирующимся на экран салютом. Музыка Александра Бакши звучит тревожными диссонансами и в один из трагических моментов действия выливается в разухабистую мелодию народного разгула под гармошку, доносящуюся из-за кулис.
Как и Акимов, Фокин ставит "Гамлета" без гамлетизма. Ключевой монолог "Быть или не быть" здесь звучит даже не с иронией — с ерничаньем. Совсем прозрачна метафора в сцене у могил: Гамлет венчает череп Йорика сложенными в корону пальцами, нарекает принцем Датским и говорит от его имени. Впрочем, времени на собственную философию, лирику и рефлексию в этом "Гамлете" персонажам дано немного. Даже как подросток резкая Офелия (Янина Лакоба) с ума сходит в два приема, без всякого сбора букетов.
Литературная основа — пересказ основных событий шекспировской пьесы, собранный Вадимом Левановым по прозаическим и поэтическим переводам (Морозова, Пастернака, Лозинского, Полевого), с включением сленговых реплик, а заодно и стихов Бернса в качестве песенки для самодовольного и недалекого Полония (замечательная роль Виктора Смирнова).
Тени старого Гамлета нет. Это придворные пытаются свести принца с ума, инсценируя явление призрака. Мистики в спектакле нет. Но есть фантасмагория. В работе художника по костюмам Оксаны Ярмольник — явный оммаж эскизам Николая Акимова. В сцене сумасшествия Гамлет также расхаживает в ночной рубашке, на голову водружена кастрюля. Перекличка с акимовским спектаклем не только в костюмных репликах, но и в трактовках героев. К примеру, дуэта коварной, умной, сильной Гертруды и безвольного, глуповатого, послушного Клавдия (великолепный ансамбль Марины Игнатовой и Андрея Шимко). Когда дрожащий Клавдий прячется под юбку Гертруды, они на миг становятся единой человеческой бестией, в которой срослись жестокий волевой ум и трепетный животный страх.
В спектакле важны не столько личностные взаимоотношения и даже чувства героев, сколько их включенность в хитросплетения датского двора. В стороне от них держится только Горацио (Андрей Матюков), и только этот герой оказывается равен самому себе, свободен от лицемерия. Это если не считать одетых в спецовки с надписью "Реквием-сервис" могильщиков (Игорь Волков и Рудольф Кульд), под стакан философствующих у урны с прахом Офелии. Ведь истина в спектакле, где жизнь стремительно вытесняется смертью, как раз где-то в их инстанции и обитает.
Пусть и волей обстоятельств, но все-таки втянутые в козни Эльсинора, Гамлет и Лаэрт (Павел Юринов) ведут последний поединок в белых фехтовальных костюмах. Гертруда после смерти Клавдия свою чашу выпивает сознательно и решительно, сочтя партию проигранной. Но победителей в этой дуэли нет. На сцене снова появляются спецслужбы и собаки. На трибуну в окружении телохранителей выходит малолетний Фортинбрас и без всяких сантиментов приказывает убрать трупы. На стадионе опять салют и фейерверк. C верхнего ряда за происходящим наблюдает лицо под забралом, из-под железных лат виднеется пиджак. Возможно, тайный регент, а может призрак настоящего правителя.