Интервью арт-рынок
Государственный Эрмитаж сделал крупнейшее за последние полвека приобретение — музей купил у парижской галереи "Попов" уникальную коллекцию акварельных портретов и русского фарфора XVIII века. По-видимому, это приобретение — последнее, за которое музею придется уплатить НДС, так как долгий процесс отмены ввозного налога для российских музеев наконец завершен. Таким образом, Эрмитаж, а вслед за ним и другие российские музеи становятся влиятельными игроками на арт-рынке. Директор Государственного Эрмитажа МИХАИЛ Пиотровский рассказал ТАТЬЯНЕ МАРКИНОЙ о прошлом, настоящем и будущем формировании эрмитажной коллекции.
— Чем отличается последнее пополнение эрмитажной коллекции — графика и фарфор из галереи "Попов" — от всех прочих, которых ведь было немало?
— Главное — это огромное художественное и историческое значение коллекции Попова, ее абсолютная уникальность, а также то, что мы показали свою готовность к пионерскому и быстрому действию на арт-рынке.
— На какие средства Эрмитаж совершает свои приобретения?
— В последние годы мы регулярно выделяем деньги из заработанных нами средств. Когда появляется интересный экспонат, нам помогает Министерство культуры. Но бывают и исключительные ситуации. В предвыборном 1996 году Борис Ельцин обещал деньги на приобретение экспонатов, а потом Владимир Путин в бытность начальником главного контрольного управления президента РФ обеспечил их получение — вот тогда мы проложили эту дорожку, купив Сутина, Руо, Дюфи, Утрилло. Потом целая серия музеев тоже получила средства на пополнение коллекций — Русский музей, Третьяковская галерея. Тогда это была в своем роде революция. После того как Владимир Потанин купил для Эрмитажа "Черный квадрат", у нас появился целый пул друзей-меценатов. Последний подарок — рисунки Фельтена — проект для здания Малого Эрмитажа.
— Средства, которыми располагает Эрмитаж, все равно несравнимы, например, с возможностями американских музеев?
— Никакие музеи не могут сравниться с частными коллекционерами-миллиардерами, которых теперь много. И к тому же стоит нам появиться на аукционе — цены сразу взлетают. Однажды мы с Ростроповичем соревновались за табакерку с портретом графа Орлова — и купить не смогли, он дал больше. Кстати, эта табакерка когда-то была у Александра Попова — на обложке его первой книжки эта самая орловская табакерка. Но табакерка все-таки вернулась, сейчас она в Константиновском дворце (перешла туда вместе со всей коллекцией Ростроповича--Вишневской, приобретенной и подаренной Алишером Усмановым.— "Ъ").
— То есть Эрмитаж всегда присматривался к арт-рынку и уже умеет на нем работать?
— Даже не имея возможности покупать на аукционах, мы всегда следили за ними очень тщательно. Когда стало известно об аукционе собрания Попова и появился каталог, ко мне было паломничество наших хранителей: давайте купим вот это и вот то, хоть две-три штучки... Поскребли по сусекам. Следили за ходом торгов по интернету. Но то, что уходило, уходило за очень большие деньги. Однако большая часть первоклассных вещей осталась — это вещи из личного собрания основателя галереи Александра Попова, это коллекция настоящего профессионала. И мы смогли сразу же связаться с галереей и быстро предложить свой вариант. Мы оказались вполне готовы к активному действию на арт-рынке. Очень важно, что мы смогли это приобрести по приемлемой, "нашей", цене и без всяких комиссионных и посредников. Мы заплатили, конечно, меньше, чем это стоило бы на аукционе. Но для нас это большие деньги. Мы собрали все — и деньги коллективных спонсоров (есть такая категория, небольшими суммами скапливаются средства), и всю нашу экономию, и то, что выделило Министерство культуры. Такой случай бывает раз в сто лет, надо было встать на уши и купить. Эти вещи полностью вписываются в научную программу Эрмитажа, это наши главные темы. И это особенно важно.
— Акварели и фарфор — материал абсолютно "эрмитажный". Работает ли музей в каких-то других, менее очевидных направлениях?
— В конце прошлого года музей на деньги Министерства культуры приобрел собрание фотографий британца Роджера Фентона, одного из самых известных фотографов XIX века. Они сделаны в России во время Крымской войны. Сейчас мы работаем (вместе с фондом Меллона) над проектом нового хранилища для фотографий, специальной реставрационной мастерской. Это первая наша попытка найти свои пути в собирании фотографии.
И еще мы думаем о том, как собирать — не за деньги — новое искусство, например западное, второй половины XX века.
— Как же без денег?
— Дары авторов могут быть. Нам две инсталляции Ильи Кабакова подарены после выставки. Есть крупные западные коллекционеры, которые теоретически могут подарить целое собрание современного искусства. Это, конечно, мечты, для этого надо вести активную деятельность, показывать, как хорошо и красиво мы умеем с этим искусством работать.
— А российские коллекционеры могут что-то подарить?
— Им еще рано дарить, им надо собрать для начала. Но мы говорим о долговременном показе произведений из российских частных коллекций. Сейчас музей планирует большую экспозицию в помещении Главного штаба, и для нее мы рассчитываем попросить русскую живопись у частных русских коллекционеров, а западноевропейскую — у западных.
— В конце прошлого года для музеев отменен НДС. Это связано с покупкой Эрмитажем коллекции Попова?
— Когда мы покупали, он не был отменен. Но в связи с этой покупкой я послал еще несколько слезливых писем, в том числе президенту. Думаю, что это сыграло роль. Хотя мы давно всем музейным сообществом добивались этого. Теперь пробилась эта стена (25 ноября 2009 года принята поправка к ФЗ-281: отмена НДС при ввозе культурных ценностей, приобретенных за счет федерального или муниципального бюджета, для музеев и других учреждений культуры, а также приобретенных в качестве дара соответствующим учреждениям.— "Ъ"), и российские музеи могут активно выходить на арт-рынок и пополнять свои коллекции за рубежом, если будут, конечно, приняты необходимые подзаконные акты.