Вся история Балкан — это история бесконечных попыток найти верное соотношение между этническими территориями и границами государств. Одно время казалось, что найти такое соотношение невозможно лишь потому, что югославяне — сербы, хорваты, словенцы, босняки и македонцы — не имели своего государства. А стоит только "братским народам" объединиться в таковом, как установятся счастье и мир на вечные времена. Первая попытка была предпринята в 1918 году. Вторая — в 1945-м. Ее результаты мы ежедневно смотрим по телевизору вот уже четыре года. Как же пытались разрешить эту проблему в более отдаленном прошлом? Об этом рассуждает эксперт по проблемам межнациональных отношений СЕРГЕЙ РОМАНЕНКО.
Когда-то многие были большими
Кризис на Балканах — и результат всей истории Европы, и один из факторов, определяющих ее будущее. Это итог двух мировых и еще двух Балканских войн, многочисленных перекроек карт Балкан по лекалам великими держав в XIX-XX веках. Ведь в конце XIX — начале XX века карта Балкан резко отличалась от современной. Государства Югославия не было. Из вошедших в него в 1918 году народов лишь сербы и черногорцы еще в прошлом веке обрели независимость от Османской империи. Часть земель, на которых проживали сербы, осталась по-прежнему в составе двух крупнейших многонациональных империй — Оттоманской порты и монархии Габсбургов. Хорваты и словенцы целиком проживали в границах этого государства, с 1867 года называвшегося Австро-Венгрией. В Хорватии хорваты и сербы во многих районах, включая Загреб, всегда жили вместе. Но сербы, хорваты, словенцы, мусульмане никогда не были ни одной нацией, ни одной этнической общностью.
Страны с названиями Сербия, Хорватия, Босния существовали еще в средние века. С той порой нынешние сербы и хорваты и связывают воспоминания о национальном величии, традиции которого они хотели бы развить. Однако то были совсем другие государства и совсем другие народы. Вообще, югославизм во всех его формах всегда оставался внутренне противоречив: отрицая национализм, он был одной из утонченных паннациональных иллюзий, за которые народам Балкан пришлось дорого и часто платить. Югославизм просто не мог стать альтернативой моноэтническому национализму, ибо целиком был построен на заблуждении "одна территория — одна нация — одно государство — один язык".
В определенных исторических условиях это заблуждение, впрочем, даже сыграло положительную роль, став противовесом этническому хорватскому национализму, отрицавшему сам факт существования сербов на территории Хорватии, а также великодержавию Сербии, восходившему к идее создания единого государства сербов, где бы они не жили. Сербские и хорватские националисты считали политическое объединение своих этнических территорий главной задачей. В число этих земель они включали Далмацию, Риеку, Боснию и Герцеговину, Славонию, Крайну, Истрию, Каринтию. На одни и те же земли претендовали и продолжают претендовать обе стороны. Этим было обусловлено столкновение сербского и хорватского национальных движений: хорваты стремились превратить свою политическую автономию в этнополитическую, а сербы — этноконфессиональную в этнополитическую.
В границах Австро-Венгрии у хорватов и сербов имелись элементы национальной государственности. Хорватия после австро-венгерского соглашения 1867 года, поделившего империю на две части, обрела статус политической автономии. А население Хорватии независимо от национальности было признано "политической нацией". Ее название совпало с национальным наименованием хорватов и с названием средневекового королевства. Сербы, жившие в Хорватии, Славонии, а также на территории Бачки и Баната (до 1918 года — Южная Венгрия, ныне — Воеводина), получили национально-церковную автономию, представлявшую собой остаток некогда широких привилегий сербов периода XVII-XVIII веков.
Особняком стояла проблема так называемой Хорватско-славонской военной границы, территория которой частично вошла сейчас в состав самопровозглашенной сербами в Хорватии республики Сербская Краина. На этих землях издавна жили хорваты. В XVI веке, спасаясь от османского ига, туда же стали переселяться сербы. Австрийский император разрешил беженцам селиться на этих землях, с тем чтобы они несли военную службу, охраняя империю от турок. Переселенцы были освобождены от феодальных повинностей, что выделяло их из местного хорватского населения. Австрийские власти дали сербам также возможность сохранить православную веру, хотя и были попытки обратить их в католичество. Постепенно эти права сербов в австрийском государстве урезались. К 1881 году, когда военная граница была демилитаризована, лишь немногим более половины населения этих районов составляли сербы. В целом же население было многонациональным. Военная граница была особым образованием в границах Австрийской империи, и никаких традиций хорватской или сербской государственности на этой территории возникнуть не могло. В состав сербского государства, кстати, эти территории никогда не входили.
Славянское своеобразие боснийских мусульман
Многие в России сегодня считают Боснию и Герцеговину мусульманским государством. Такое представление не совсем корректно. На ее территории издавна проживали представители разных национальностей и конфессий. В Сараево мечеть соседствует с православной церковью, а та — с католическим костелом. Там никогда не было национальных кварталов. Та же картина и в других боснийских городах. Просто большинство мусульман живет в городе, а сербов — на селе. Кроме того, босняки, или, как их часто не совсем верно называют, мусульмане — это этнические славяне, предки которых приняли ислам в период турецкого завоевания.
Республика, населенная сербскими и хорватскими племенами в X-XI веках была частью государства Дукля (Зета). В XII веке она стала практически самостоятельной, ибо ее земли лежали между Сербией и Венгрией, в состав которой с 1102 года входила Хорватия. В XII-XIII веках тут возникает своя церковь — на основе учения богомилов, бежавших из Болгарии. Религиозная чересполосица в Боснии и Герцеговине облегчила после турецкого завоевания проникновение туда ислама. К тому же страна дольше всего находилась под властью Османской империи. Мусульмане из освобожденных от турок югославских земель хлынули именно в Боснию. Это еще больше усложнило национальный состав этой области. В 1878 году, по решению Берлинского конгресса, эти земли были оккупированы Австро-Венгрией. В 1908 году она аннексировала их с негласного согласия России.
Межвоенные годы: путь в никуда
29 ноября 1918 года было провозглашено новое независимое государство — Государство сербов, хорватов и словенцев (Королевство СХС). Решение о создании единого государства югославян вовсе не было однозначно поддержано. Часть хорватского и словенского общества после первой мировой войны и распада Австро-Венгрии сознательно пошла на объединение, другая — резко выражала свой протест президенту США Вудро Вильсону, находившемуся в Версале. Почти сразу же выяснилось, что всеобщего счастья в результате "братского объединения" как-то не получается, а противоречия не только не исчезают, но все более обостряются. Создание югославянского государства стало попыткой воплотить в жизнь все те же югославистские иллюзии об этническом, следовательно, политическом единстве и "братской любви", а также сложившейся после первой мировой войны международной ситуации, зафиксированной в Версальском мирном договоре 1919 года и других договоров. Исчезновение Германской империи и государства Габсбургов, смена династии Габсбургов на династию Карагеоргиевичей практически ничего не изменила для хорватов и словенцев, даже ухудшив их положение.
В 1921 году была принята Видовдановская конституция, закреплявшая в государстве роль сербской династии во главе с Александром Карагеоргиевичем. Страна делилась на 33 административных округа во главе с назначаемыми королем великими жупанами. В соответствии с официальной теорией "интегрального югославизма", то есть этнической идентичности и единства сербов, хорватов и словенцев, округа носили именно административный, а не этно-территориальный характер. Никаких особых прав несербским народам и нацменьшинствам предоставлено не было. Какие-либо органы местного самоуправления в несербских областях тоже отсутствовали.
Постепенно негодность такого государственного устройства становилась все более очевидной: оно лишь обостряло межнациональные противоречия, не оставляя практически никакой возможности для реального политического диалога и поиска конструктивных решений. Впрочем, никто к ним и не стремился. Власти в Белграде нашли весьма своеобразный выход из положения: в 1929 году фактически произошел государственный переворот. Одним из его результатов стало изменение названия страны: Королевство СХС превратилось в Югославию. Это должно было символизировать и государственное, и этническое единство населявших ее народов. Вместо округов было создано 9 бановий: Дравская, Савская, Врбасская, Приморская, Дринская, Зетская, Дунайская, Моравская и Вардарская. Белград вошел в особый административный столичный округ. Это новое устройство ликвидировало исторические границы между Сербией, Хорватией, Словенией и другими территориями. В ряде районов, примыкавших к Дунаю, Дрине, Мораве, Врбасу, стало искусственно создаваться сербское этническое большинство. В 1939 году по соглашению Цветковича--Мачека (по фамилиям подписавших его представителя правительства в Белграде и лидера Хорватской крестьянской партии) была создана Хорватская бановина. Это был еще один территориальный передел этнической и политической карты Югославии. Изменения затрагивали земли совместного проживания хорватов и сербов. Вкупе с централистскими методами управления эти изменения не могли не обострить противоречий между народами, создавая новую почву для территориальных споров и межэтнических конфликтов. В результате произошла радикализация национальных движений, в том числе сербского, возросла взаимная национальная нетерпимость. Все это, заметим, происходило на фоне общего обострения международной ситуации в конце 30-х годов.
Во время второй мировой войны в условиях оккупации, то есть с 1941 года, среди сербов, хорватов, словенцев и боснийских мусульман нашлись силы, стремившиеся использовать новые возможности для достижения национального самоопределения в виде создания своих псевдонезависимых "этнически чистых" государств на панэтнической и великодержавной основе. Мирному населению всех национальностей это ежедневно грозило физическим уничтожением по этническому или религиозному признаку, репрессиями, грабежами и насилием. Угрозы могли исходить как от германских, так и от итальянских, венгерских, болгарских оккупантов, разделивших страну на зоны оккупации и создавших в них псевдонезависимые государства, и от четников, и от солдат марионеточной сербской администрации генерала Недича, и от усташей, и от партизан Иосипа Броз Тито.
Пролетарский интернационализм тоже не помог
По плану Тито, Югославия должна была стать централизованной федерацией, основанной на принципах "пролетарского интернационализма". На этой основе и была создана после освобождения Федеративная Народная Республика Югославия (с 1963 года — Социалистическая Федеративная Республика Югославия). Казалось, причины для межэтнических конфликтов устранены. На вопрос о национальности граждане Югославии стали отвечать с гордостью: "Я — югослав". Но впоследствии выяснилось, что в едином государстве ни один народ не был полностью удовлетворен. И в СФРЮ продолжались конституционные реформы и эксперименты. Правда, они касались изменения не внутренних границ, а полномочий республик и автономных образований. В 1987 году нынешний президент Сербии Слободан Милошевич, будучи главой Союза коммунистов Сербии, добился ликвидации этих образований — Косово и Метохии и Воеводины.
После начала дезинтеграционных процессов в Югославии сербское руководство сначала исходило из того, что Югославия — этническое государство сербов, и пыталось сохранить его силой. Когда это стало невозможно ввиду столь же сильного (как и сербская идея) стремления других республик к отделению, целью стало создание моноэтнической Сербии. Она должна была охватить все территории, где только проживали — даже в меньшинстве — сербы, то есть часть территорий ставших независимыми Хорватии и Боснии, и Герцеговины. Это привело к насильственным попыткам отделения от этих государств областей, населенных сербами. Такими самопровозглашенными образованиями стали Сербская Краина в Хорватии и Республика Сербская в Боснии. Это вызвало цепную реакцию: в Боснии было создано хорватское государственное образование Херцег-Босна.
По вашингтонским соглашениям, на территориях, контролируемых правительством Сараево и входивших в Херцег-Босну, была создана Федерация Боснии и Герцеговины. Она должна была вступить в конфедерацию с Хорватией. В соответствии с женевскими соглашениями сентября 1995 года Босния и Герцеговина должны сохранятся как единое государство в международно признанных границах 1992 года. Федерация должна была получить право на (кон)федеративные отношения с Хорватией, а Республика Сербская — с СРЮ. Но в результате наступления армии Хорватии в августе 1995 года Сербская Краина de facto перестала существовать, сохранив за собой лишь часть Восточной Славонии.
Таким образом, вся история Югославии доказала, что ни "пролетарский интернационализм", ни югославизм, ни узкий этнический национализм не могут стать прочным фундаментом государства и предотвратить межэтнические конфликты. Груз иллюзий югославизма не выдержали ни централистская буржуазная монархия, ни тоталитарная социалистическая федерация. Планируемая ныне в Женеве перекройка этнической и политической карты Балкан не будет первой. И вряд ли она станет последней. Война будет продолжаться с разной степенью интенсивности — процесс национального самоопределения пошел по военному пути. Установление мира означал бы для правящих элит утрату власти. Сильной демократической коалиции, "партии мира", сегодня нет. Как нет гражданского полиэтнического общества, так нет и заинтересованности в окончании войны. Зато господствует тяготение к национальному авторитаризму, воспитанному на традициях коммунизма и этнического национализма XIX века. И даже если на какое-то время удастся принудить к миру государства, стремящиеся к моноэтническому составу населения, к обладанию возможно большей территорией, на которой раньше проживали вместе несколько национальностей, то это не будет означать долговременного мирного урегулирования — только передышку. А вину, как и в прошлом, балканские народы снова будут возлагать на мировые державы, опять навязавшие "несправедливый порядок".