Фундаментальные факторы роста всех экономик стран BRIC кризис не уничтожил, а лишь усилил. К 2010 году станет понятно, велики ли возможности компаний этих стран совершить мировую экспансию. Впервые за последние годы судьба этих процессов находится исключительно в руках самих стран BRIC, а не зависит от мировой конъюнктуры.
У BRIC есть шанс вернуть инвестиционную привлекательность
Рынки России и Бразилии конкурировали друг с другом в сокращении капитализации в продолжение многих недель — выиграла эту печальную гонку Россия, но с небольшим счетом и с моральным преимуществом: бразильский реал в режиме плавающего курса падал раньше и быстрее, чем российский рубль в "управляемой девальвации". Китайская антикризисная политика, разрабатывавшаяся с сентября 2008 года, вызывает позитивную реакцию всех инвестбанкиров мира, впрочем, это не мешает считать экономику Китая проблемой номер два для всего мира (проблемой номер один остается, разумеется, рынок США). Уже сейчас очевидно, что все выверенные меры госсовета КНР, направленные на стимулирование роста, не приведут к достижению планового показателя роста ВВП в 2009 году на уровне 8%. МВФ ожидает сейчас роста в 6-6,5%, но эта оценка может измениться. Что же касается Индии, то ее экономике кризис практически не нанес урона: там ожидается рост на уровне 8%. Но это не делает местный рынок инвестиционной Меккой — в Индию по-прежнему предпочитают инвестировать осведомленные о реальном положении дел британские управляющие компании.
При этом, полагают аналитики, фундаментальные факторы будущего роста экономик стран BRIC остались теми же, что и ранее, если не усилились. Так, Марк Эгер, аналитик Deutsche Bank, в февральском обзоре среднесрочных перспектив экономического роста в "четверке" констатирует, что накопление странами резервов в предыдущем периоде экономического цикла не только усиливает их потенциальную привлекательность с точки зрения среднесрочной стабильности, но и позволяет им через рост прямых инвестиций и осуществление институциональных и инфраструктурных реформ ускорить реализацию их стратегий развития, преимущественно глобализационных. Проблемы Запада и крупные потери компаний США, ЕС, Японии, Канады, Австралии делают BRIC по-прежнему мировым лидером по инвестиционной емкости, крайне привлекательным объектом инвестиций, особенно с учетом обвального снижения стоимости активов.
Впрочем, в одном последствия кризиса оказались чрезвычайно полезными: он расставил по местам инвестиционные приоритеты в странах BRIC, показав, что на 4 крупнейших emerging markets на деле есть не 4, а целых 12 совершенно разных рынков, каждый из которых имеет свои особенности. И Россия, где это разделение особенно четко, и Китай, и Бразилия, и в меньшей степени Индия для иностранных компаний разделились на три экономики каждая.
Первая — экспортно ориентированный сектор, перспективы которого зависят от мировой конъюнктуры. В России это нефтегазовый сектор. Несмотря на растущую зависимость бизнеса ЛУКОЙЛа, "Сургутнефтегаза", "Роснефти" от ситуации на внутреннем рынке, для инвесторов они прежде всего компании, экспортирующие нефть и способные компенсировать этим видом деятельности все проблемы на внутреннем рынке.
Второй сектор — рынки, в перспективе не имеющие смысла в "национальном разрезе", где глобализация игры неизбежна,— это в любом случае рынок продовольствия и потребительских товаров, банковский сектор, глобализовавшийся в BRIC буквально "рывком" в последнее пятилетие, рынок финансовых услуг.
Наконец, третий — рынок, ориентированный исключительно на внутреннее потребление в широком смысле — от недвижимости и логистики до сельского хозяйства и рынка услуг. В отличие от первых двух, которые можно рассматривать вместе, именно он в ближайшем будущем будет головной болью всех стратегических инвесторов. В первую очередь речь идет о китайском субрынке, во вторую — о российском. В случае с экспортно ориентированными секторами макроэкономические перспективы страны--реципиента инвестиций в целом не столь важны (страны Юго-Восточной Азии сохраняют стабильность таких производств десятилетиями, несмотря на драматические колебания ВВП, промпроизводства, валютных курсов, политическую нестабильность и т. д.), а проекты глобальных компаний, инвестирующих в новые сектора на развивающихся рынках, как правило, защищены в том числе осторожным отношением к ним государства, а сектор внутреннего спроса — это всегда вопрос перспектив экономики. Цена вопроса огромна — например, риски в российском ритейле и по сей день ограничивают экспансию в страну крупнейших операторов и из США, и из Европы. Wal-Mart и Carrefour ведут переговоры с Россией годами, однако даже резко выросшие доходы населения страны и появление интересных объектов поглощения не сделали переговоры проще.
Эти тонкости, напрямую определяющие корпоративные стратегии инвесторов, были важны и в 2004 году, однако в 2009-2010 годах потери, понесенные на "базовых" рынках, многократно увеличивают цену ошибки для любого иностранного инвестора в BRIC. Цена ошибки растет, впрочем, и для самих стран-реципиентов: в отличие от стран ОЭСР, где существование сильных властных институтов и политическая система снижают регулятивные риски, для них популистские решения в кризис — наилучший способ потерять лотерейный билет за сутки до розыгрыша призов. То, что было факторами второго порядка до кризиса — слабость судебной системы, непрозрачность вынесения регулятивных решений, коррупция, теперь может оказаться веской причиной забыть о России как минимум до 2020 года.
Впрочем, есть и другая сторона медали. Давно ли в Москве говорили о государственной поддержке экспансии российских компаний за пределы России, о скупке подешевевших европейских активов? В январе 2008 года Герман Греф, глава Сбербанка, сокрушался, что эти идеи не приветствуются правительством, а ведь какое было бы применение Фонду национального благосостояния! В Китае ажиотаж, связанный с будущими приобретениями, кажется, не стих и сейчас. В Индии, нацелившейся было на западные автопроизводства по схеме, близкой к реализованной Mittal Steel, уже практически стих. В Бразилии, расположенной ближе к США во всех смыслах, волна энтузиазма даже не успела подняться на должную высоту: все закончилось раньше. Нельзя сказать, чтобы идея экспансии компаний стран BRIC потеряла свою актуальность как таковую. Так, "Сургутнефтегаз", в начале года объявивший о закрытии сделки по покупке 21,2% венгерской MOL у австрийской группы OMV за €1,4 млрд, буквально на несколько дней оживил полемику по поводу потенциала такой экспансии для российских компаний. Интерес ГАЗа в альянсе с Magna к 30% немецкой Opel вызвал вполне понятный скептицизм. В отличие от "экспансии на росте", экспансия на падении рынков требует или масштабной государственной поддержки, если не прямого кредитования госструктурами или квазигосударственными средствами (например, через госбанки) таких сделок, что порождает политические трения, или — преимущества в среднесрочных перспективах развития. Здесь глубина падения экономик стран BRIC, а точнее, "отхождение" их от траекторий развития в 2003-2007 годах (в случае с экономиками КНР, Бразилии и Индии, напомним, сокращение реального ВВП в 2009 году — маловероятный сценарий, в отличие от России, где остается лишь оценивать размеры сокращения валового внутреннего продукта) — фактор, играющий против сделок M&A под управлением компаний BRIC. Если еще пять лет назад индийской TATA Group не представляло труда продемонстрировать инвестбанкам-партнерам свое стратегическое преимущество перед лицом европейских коллег в перспективе до 2015 года, обосновывая проекты приобретения автобрендов, то теперь такая оценка, несмотря на ее возможную верность, слишком условна: кризис спутал все "дорожные карты" и долгосрочные перспективы развития. Несомненно, вопрос об экспансии стран BRIC в регионы, ранее являвшиеся донорами прямых иностранных инвестиций в свои экономики, не только не закрыт — пока он просто не обсуждается по существу. Портфельные приобретения китайских госбанков в финансово-банковском секторе США и ЕС конца 2008 года вряд ли имеет смысл расценивать как закрывшийся процесс. Соблазн слишком велик. Например, в середине мая буквально на сутки сбылась многомесячная мечта-шутка, популярная среди сотрудников Сбербанка РФ: его капитализация из-за сильных флуктуаций на NYSE на несколько часов превышала расчетную капитализацию Citibank. Нынешняя капитализация — ориентир крайне ненадежный, по крайней мере он не дает адекватного представления о стоимости компании в сделках M&A. К тому же разная скорость развития кредитного сжатия как в странах BRIC, так и в странах--"мишенях" такой экспансии, разные стратегии правительств по "планам стимулирования" экономик, различное состояние госбюджета, да и наличие серьезных политических, рисков не позволяют говорить о том, сколько будут стоить участники M&A через пять-десять лет. Впрочем, "окна кредитования" на международном рынке привлечения инвестиций не всегда были полностью закрыты для компаний BRIC даже в разгар кризиса (это демонстрирует, например, довольно спокойное проведение ряда IPO китайских, польских и корейских компаний в конце 2008 — начале 2009 годов), а предсказать динамику краткосрочных "аппетитов к риску" сейчас не может ни один аналитик. Тем временем для правительств стран BRIC, в каждой из которых степень близости корпоративного и госсектора много больше, чем в любой стране ОЭСР, G7 и G20 (несмотря на то что явное сближение происходит и здесь), соблазн быстрых действий чрезвычайно велик: преимущества в "сделках спасения" компаний на развитых рынках могут быть крайне велики для быстро принявших решения уже с лета-осени 2009 года. Но именно в этом секторе все будет зависеть не только от экономических, но и от политических предпочтений. Очевидно, что "волна протекционизма" 2005-2008 годов, вызванная ростом цен на энергоносители и стремительным накапливанием суверенных фондов странами-экспортерами, будет качественно отличаться от второй "волны протекционизма": роль GR-усилий и увязка политических и бизнес-соглашений будет намного больше, чем год назад. Впрочем, страны, сумевшие договориться с США и Европой о допуске на их рынки, будут вынуждены продемонстрировать комфортные правила игры на своих рынках. Парадоксально, но шансы на экспансию в 2009-2011 годах будут иметь лишь страны BRIC, максимально открытые для иностранных вложений и сделок. Это огромный вызов, причем и для России, и для Китая, где протекционистские настроения с 2008 года нарастают. Причем происходящее во многом будет определяться не только "инвестиционным", но и торговым протекционизмом. В этой ситуации значение будут иметь "прецедентные ситуации". Например, майский ажиотаж, который вызвали слухи о ведении Китаем антидемпингового расследования против российских производителей проката, показателен: от хода практически неизбежных торговых войн 2008-2009 годов напрямую зависит будущее глобализации бизнеса компаний BRIC на десятилетие вперед.