Я совсем уж не предполагал, что Ваня станет кладезем анекдотов. Он их собирает отовсюду: из поездок в Ершово с классом Маши, из прогулок во дворе, когда ему удается остаться без присмотра няни, и, конечно, из детского сада.
Проблема в том, что у кого-то эти анекдоты в голове дольше чем на день не задерживаются, а у него они там складируются, причем, подозреваю, на вечное хранение. В результате теперь, если мы едем в машине в кино из-за города, он может час в пробке вместо радиостанции "Юмор.FM" просто рассказывать анекдоты один за другим без перерывов на рекламу. И он не повторяется, конечно.
— Вызывает король русского, немского и чукчу,— рассказывает Ваня,— и говорит: "Если кто-нибудь научит за неделю мою собаку говорить, я дам царство и красавицу дочь в придачу". А собака его была немая, даже лаять не умела. Через неделю немского вызывает, спрашивает: "Научил собаку говорить?" Тот отвечает: "Нет, она же немая!" Он ему отрубил голову. Русского вызывает и спрашивает: "Научил собаку говорить?" Он говорит: "Да". — "Ну, покажи". Собака залаяла. Русского король отпустил, но царства не дал. Но и голову рубить не стал. Вызывает чукчу и спрашивает: "Научил мою собаку говорить?" Тот говорит: "Конечно!" "Покажи!" — говорит король. Чукча вынимает сардельку, собака как закричит: "Ну, дай, дай мне сарделька! Я уже целая неделя не есть!" Король отдал ему царство и красавицу дочь и спрашивает: "Как же это ты научил мою собаку говорить? Она же немая". А чукча говорит: "Это очень просто. Надо сначала научить собака голодать, а потом уже учить собака говорить".
И вот Ваня уже весь состоит из этих анекдотов. Я ему говорю:
— Ну, давай, расскажи про Чебурашку и Гену.
Ваня морщит лоб, потом говорит:
— Я знаю семь. Тебе какой?
— Четвертый, — отвечаю я.
— Ага, понял, — говорит он и рассказывает про то, как Чебурашка и Гена в самолете летели...
Потом мы приезжаем в кинотеатр "Октябрь", смотрим репертуар и понимаем, что в этом кинотеатре, где больше десятка залов, нету ни одного мультика.
Маша говорит:
— Ну, я не очень-то и хотела смотреть мультик. Я хочу посмотреть "Шопоголика".
— Ты откуда про него знаешь? — удивляюсь я.
— Так реклама же по всей Москве идет,— отвечает Маша. — И потом, мы недавно с классом ходили в кино, на "Австралию". Ты же мне еще 500 рублей утром дал. Ты не помнишь, что ли? Так там перед фильмом показывали отрывки из "Шопоголика".
Я не помню насчет пятисот рублей, хотя и не исключаю, конечно. Уж больно точно она все рассказывает. И я в который раз с тоской думаю, что она уже смотрит взрослые фильмы и что это блаженное время, когда она была ребенком, что-то слишком быстро подходит, кажется, к концу.
— А ты знаешь, кто такой шопоголик? — с надеждой спрашиваю я.
Надежда состоит в том, что она этого не знает.
А моя последняя надежда — на Ваню, который все-таки младше Маши почти на два года. И может, хоть он хоть ненадолго задержится в развитии.
— Шопоголик — это тот человек, который увлекается шопингом и никак не может остановиться,— отвечает она.
— А что такое шопинг? — спрашиваю я, теряя надежду.
— Хождение по магазинам,— говорит Маша,— это же английское слово. Ты что, не знаешь?
— Ну ладно, пойдем на "Шопоголика",— пожимаю я плечами.
— Когда начало? — спрашивает Ваня
— В 18.40, — отвечаю я.
Я знаю, что он никак еще не ориентируется в цифрах, связанных с часами, но надо же когда-то начинать.
— Это через сколько? — уточняет Ваня.— У меня часов нет.
— А вот они, часы,— показываю я и, сжалившись, добавляю: "Через 30 минут".
На самом деле я знаю, что и в таких цифрах он тоже не ориентируется. Все, что связано со временем, вызывает у него какие-то дополнительные сложности.
— То есть через полчаса? — уточняет Ваня.— А, еще поесть успеем.
Еще неделю назад он в этом ничего не смыслил, это точно. Таким образом, умирает и последняя надежда в виде Ваниного безоблачного детства, которым можно беспричинно наслаждаться, да и только.
Мы покупаем билеты, закусываем и идем в кинозал. Причем я понимаю, что сам уже не успеваю допить чай и расплатиться, поэтому веду их, сажаю на места и возвращаюсь в кафе. При этом меня немного удивляет то, что зал уже заполнен людьми, свет погашен, а кино идет. Это странно: я рассчитывал успеть к началу рекламы, которую они тоже любят смотреть; в отличие, надо ли говорить, от меня. И думал, что успел.
В ожидании счета в кафе я решаю посмотреть билет — и обнаруживаю страшную вещь: мне продали билет на сеанс, который, когда мы только сели перекусить, уже как раз начался. То есть они сейчас сидят и смотрят фильм, который подходит к концу.
Я иду в кассу и пытаюсь выяснить, как это могло случиться. В конце концов, дети в надежном месте. Администратор убеждает меня, что никак не могло.
— Я же просил билеты на 18.40, а здесь написано 17.30, — объясняю я.
— Наши кассиры не могли ошибиться,— уверенно говорит администратор.— Они же все повторяют вслух. Да и какая вам разница? Мы все равно деньги не возвращаем. А билеты не обмениваем.
— А мы в ваш кинотеатр не ходим,— говорю я и все же покупаю билеты еще на один сеанс.
Когда я подхожу к кинозалу, то вижу, что сеанс закончился. И в зале сидят только Маша с Ваней.
— Папа,— кричит Маша,— ты все пропустил! Очень интересный фильм!
— Да,— подтверждает Ваня,— я бы еще раз посмотрел.
— Вот и посмотрим,— говорю я.— Только с начала.
— А он разве не с начала был? — удивляются они оба.
И мы идем в кино. На этот раз фильм нравится им еще больше, и они громко, ерзая в креслах и перекрикивая друг друга, в середине фильма начинают пересказывать мне его содержание прямо с того момента, когда я их усадил в зал. Зал слушает их вместе со мной и, странное дело, не перебивает.
— Она сейчас все свои вещи распродаст!-- кричит Маша.— Она сейчас скажет, что она не покупает все подряд, но зато вместо этого у нее есть отношения с любимым мужчиной!..
Когда мы выходим из кинотеатра, я объясняю им, что произошло.
— Это как в том анекдоте! — смеется Ваня.— Я тебе сейчас расскажу. Приходят Чебурашка и Гена в прачечную...