18 февраля Минюст зарегистрировал партию "Правое дело". Как считает корреспондент "Власти" Иван Ваганов, признание властью новых правых связано с тем, что они больше похожи не на демократов 1990-х годов, а на консервативных либералов второй половины XIX века.
Первый любопытный вывод следует уже из простого контент-анализа программы "Правого дела". Слово "либеральный" встречается в ней только один раз, да и то в контексте рассуждений о партиях 1990-х годов. Для сравнения: в принятой в декабре 2001 года программе Союза правых сил, которая по объему почти в два раза меньше программы "Правого дела", слово "либерализм" встречается целых 49 раз.
Дальнейшее изучение программы показывает, что по многим параметрам новые либералы ближе к консерваторам. В первом абзаце документа приводится почти классическое определение консерватизма — плавное развитие с сохранением традиций и ценностей: "Мы объединились для того, чтобы превратить нашу страну в преуспевающее... государство, основанное на... твердых нравственных принципах, отвечающих традициям России". Такое же классическое определение консерватизма встречается ближе к концу программы: "Вместе с тем это должен быть постепенный процесс, а не революционная перестройка, которая может вызвать обвал старой системы государственного управления до создания новых механизмов и привести к дестабилизации экономической и социальной жизни общества".
Особое внимание к вопросам морали и нравственности тоже больше свойственно традиционалистам: "Нравственные принципы и гуманитарные ценности, которые в последнее время были в значительной степени утрачены"; "Ни государство, ни политика, ни бизнес, ни общественные отношения не могут основываться на безнравственности, лжи..."; "Мы считаем нравственным долгом общества и государства в отношении инвалидов...". Духом традиционализма проникнута и фраза: "Демонстративное потребление, засилье пошлости и гламура".
Стоит напомнить, что в программе СПС самыми серьезными проблемами назывались вовсе не коррупция или правовой нигилизм, как у нынешних правых, а "всевластное государство" и "великодержавие". Для "Правого дела" государство — это, наоборот, помощник на пути к либерализму: "Нам нужно сильное, демократическое, эффективное, некоррумпированное, информационно открытое и подотчетное обществу государство, которое выступает гарантом стабильности, контролером, арбитром и одновременно двигателем развития страны". В этом смысле получается, что неоконсерватор Рональд Рейган, говоривший, что "правительство не решение ваших проблем, правительство — одна из ваших проблем",— куда больший либерал, чем лидеры новых российских правых.
В России знакомство с классическим либерализмом всегда начиналось с верхушки общества, достаточно вспомнить хотя бы переписку Екатерины II с Вольтером. Но из-за особенностей экономического развития в России не существовало влиятельной буржуазии, которая могла бы, как в Европе, принять идеологию классического либерализма. Поэтому, застряв в сословии консервативного по духу дворянства, европейский либерализм превратился в русский — со своими уникальными чертами. Главной из них стала близость русского либерализма к традиционализму, благодаря чему он и получил название "консервативный", или "охранительный".
Этой модели свойственны антидемократические тенденции. Русские либералы, видя реалии экономической жизни, вынужденно констатировали, что социальные отношения не развиты до уровня, который бы позволил осуществлять "правление народа". Кроме того, наш либерализм был верен монархическому правлению, а одобрение республиканского строя расценивалось как радикализм. Идеям монархического правления свойственно переплетаться с этатизмом, что в полной мере присутствовало и у русских либералов: сильное государство — гарант, паровоз и старший брат.
Классическая идеология свободы подразумевает атомизм: человек лучше общества знает, что ему нужно. Русские либералы XIX века не были настроены столь индивидуалистично и любили рассуждать об общем благе. По сравнению с ними "Правое дело" кажется еще более левым, поскольку заявляет в своей программе, что "успех каждого основывается на успехе всех", капитализм должен быть "капитализмом социального партнерства" и "благосостояния для всех".
Нынешние лидеры правых не отрицают связи с либералами позапрошлого века (они уже предложили объявить 19 февраля государственным праздником — Днем свободы). Здесь стоит вспомнить "Письмо к издателю" Бориса Чичерина и Константина Кавелина (1858), которое можно считать первым печатным программным документом русского либерализма этого периода. Ключевые темы манифеста актуальны и для новых правых: монархия — необходимая для развития России форма правления; бюрократия мешает монарху действовать во благо народа; радикальная оппозиция не знает России, ее деятельность интересна только в Европе, а на родине она не будет популярна.
Впрочем, в двух пунктах новые правые оказались либеральнее отцов-основателей. Во-первых, в программе прямо указывается на теорию общественного договора, а это существенное отличие от классического консерватизма, который рассматривал народ и монархию как одну большую семью. А во-вторых, в документе содержится вполне либеральная критика раздутой и неэффективной государственной функции социальной поддержки, питающей иждивенчество.