Премьера театр
В Театре музыки и поэзии под руководством Елены Камбуровой показали новый спектакль Ивана Поповски "Времена... Года...", основанный на музыкальных циклах Вивальди, Чайковского, Гайдна и Пьяццоллы. На македонском фестивале "Орхидское лето" постановка вызвала восторженную реакцию критиков, писавших о русском театральном чуде и магическом режиссерском даре своего земляка. МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА пыталась сохранить трезвый рассудок.
Македонец Иван Поповски, ученик Петра Фоменко, автор прогремевшего когда-то на всю Москву спектакля по цветаевскому "Приключению" и изысканно-эстетской "Отравленной туники" по пьесе Гумилева, со своей любовью к изящному всегда выглядел белой вороной среди напористых молодых режиссеров, режущих со сцены всю правду-матку. В лице певицы Елены Камбуровой он нашел союзника и получил карт-бланш в ее Театре музыки и поэзии. Правда, театр Ивана Поповски — это скорее театр музыки и живописи. Словам он явно предпочитает эфемерные и мерцающие смыслами художественные образы. В своих спектаклях режиссер постепенно стремился свести к минимуму вербальную часть, а в нынешней постановке и вовсе отказался от слов, полностью положившись на музыку, визуальный ряд и мастерство четырех актрис — Елены Веремеенко, Надежды Гулицкой, Анны Комовой и Елены Прониной.
Разделив два слова в названии спектакля многоточием, Иван Поповски дал зрителям понять, что речь будет идти не столько о сезонных явлениях, сколько о глобальной смене эпох — от патриархальных времен гармонии человека с природой до нынешнего урбанистического века. Режиссер в программке советует зрителям не мучить себя разгадыванием его замысла, а целиком положиться на чувства. Так что критик заведомо оказывается здесь в глупом положении человека, составляющего план-схему воздушных замков.
Если продолжать аналогию, можно отметить, что все три корпуса этого эфемерного строения выдержаны в разных архитектурных стилях. Первый, посвященный Антонио Вивальди,— это, конечно, пышное барокко. Многообразие выразительных приемов (тут и светомузыка, и театр теней, и видеопроекции) порою доходит до избыточности — например, когда на белые одежды девушек проецируются изображения этих же девушек. Но неуемная постановочная изобретательность здесь уживается с примитивной иллюстративностью. С прямолинейностью демонстрируются сезонные приметы: зима — четыре актрисы кутаются в белоснежные пышные юбки-сугробы, лето — на картонный дом-коробку отбрасывают тень зеленые кроны, осень — на оконном стекле появляются струи дождя и прилипшие желтые листья. Банальность этих приемов уже заставляет усомниться: полно, да тот ли это Поповски, что славится своим безупречным чувством стиля? Но тут спектакль делает крутой поворот — его вторая часть выглядит как пародия на первую.
Своего Чайковского режиссер поселил в домашнем театрике при дворянской усадьбе. Тут музыкальный руководитель проекта Олег Синкин пошел на эксперимент и разложил фортепианные пьесы из "Времен года" на четыре женских голоса, поющих а капелла. Свое новаторство аранжировщик приправил изрядной долей юмора, что позволило Ивану Поповски поставить несколько ироничных номеров в духе наивного театра. Режиссер обнажил театральные небеса, с которых старательный уборщик сыплет на подмостки снег или желтые листья, и театральную яму, куда на радость пареньку-суфлеру актрисы опускают свои хорошенькие ножки, садясь в бутафорскую лодку. Заставил рабочих сцены рыдать над горестными осенними руладами четырех сестер и веселиться вместе с ними на святки.
После этой умилительной пасторали переход к рваным ритмам Астора Пьяццоллы обдает, словно контрастный душ. В последней части спектакля действие разворачивается в небе над большим городом. С пространством крошечной сцены театра Иван Поповски работает виртуозно и изобретательно, открывая перед изумленными зрителями второе, третье, четвертое дно своей волшебной коробки. В финале режиссер и вовсе опрокидывает зал и сцену из горизонтального измерения в вертикальное. Поднявшийся откуда-то из театральной преисподней задник изображает современный мегаполис с высоты птичьего полета, а над ним парят в клубах тумана четыре грации в серебристых трико — явно существа не из нашего мира. Но ангелы запутываются в проводах, а может, попадают в сети всемирной паутины и, надев черные брючные костюмы, спускаются на грешную землю, чтобы стать чьими-то музами и нашептывать мелодии выходящим на сцену оркестрантам. Впрочем, это только один из вариантов сюжета, который можно сочинить на спектакле Ивана Поповски. Вы можете придумать совсем другую историю.