Герцог Лукино Висконти без труда совмещал в себе несовместимое. Гей, декадент, сибарит — и коммунист, узник гестапо. Один из отцов простонародного неореализма — и великий постановщик опер, то есть мастер самого искусственного из искусств. "Земля дрожит" и "Гибель богов", казалось бы, противоположны настолько, что трудно поверить: их поставил один человек. "Земля дрожит" снята на сицилийском диалекте, непонятном самим итальянцам, на островке Ачитрецце, разыграна просоленными аборигенами, импровизировавшими диалоги по мотивам романа Джованни Верги "Семья Малаволья". Сюжет: рыбак Нтони (Антонио Арчидиакано) восстает против бессовестных скупщиков рыбы, пытается работать сам на себя, но теряет из-за бури, погубившей его лодку, все, что имел. "Гибель богов" — звездная (в ролях — Ингрид Тулин, Шарлотта Рэмплинг, Дирк Богард, Хельмут Бергер), пышная, костюмная история гибели семьи сталелитейных магнатов Эссенбек, продавших душу Гитлеру и наделенных всеми возможными пороками, от педофилии до инцеста. Легендарная кульминация — "ночь длинных ножей": пули эсэсовцев кромсают обнаженные тела юных штурмовиков на гомосексуальной оргии. Подозреваю, что антифашист Висконти именно этих эфебов подразумевал под "богами". Но противоречие между фильмами исчезает, если вспомнить слова одного итальянского критика: "Благодаря Висконти неореализм стал стилем". В потоке грубой жизни он увидел античные страсти, недаром женщины в вечном трауре по погибшим рыбакам кажутся на экране древнегреческим хором. В расписной утвари и крепких телах актеров-любителей — древнюю гармонию, которую искал всю жизнь. И фильм о рыбаках тоже можно было бы назвать фильмом о гибели богов, утративших власть над стихиями, которыми некогда повелевали. Семья нищего Нтони распадалась так же безвозвратно и трагически, как семья миллионеров Эссенбек: умирал дед, сбивался на кривую дорожку брат, на сестру ложилось клеймо падшей. Для истинного аристократа Висконти не существовало классовых различий, а сицилийские спекулянты и чернорубашечники воплощали то, что он презирал больше всего,— вульгарность.