О том, почему правые согласились на сотрудничество с Кремлем, "Власти" рассказал секретарь федерального политсовета СПС, глава подмосковного отделения партии Борис Надеждин.
— Какую главную цель ставило перед собой руководство СПС, вступая в переговоры с Кремлем?
— Если говорить цинично — сохранить лицензию, то есть возможность участвовать в выборах.
— А зачем вообще Кремлю вдруг понадобились либералы, которых он раньше воспринимал как врагов?
— По моему разумению, Кремль осознал, что построить либеральную партию на пустом месте невозможно. Сурков как бы поставил опыт: можно ли взять приличного реального человека и вокруг него сделать либеральную партию? Не получилось.
— То есть ваш главный козырь — это то, что у вас есть реальная партия с реальными людьми в регионах?
— У нас есть реальная партия с реальными людьми, выигрывавшими реальные выборы. Проблема в том, что больше им в этих выборах участвовать под вывеской СПС не дают.
— А что вы сами должны сделать для Кремля?
— Ничего особенного мы делать не должны. По крайней мере, мы совершенно четко заявили, что не будем даже обсуждать тему вроде "чего изволите сказать". Какие решения будут приниматься, как будет позиционироваться партия в целом — это вопрос нашей работы. А у нас самих полная автономия в политическом поведении. Это было условие для начала переговоров в Кремле. Я не могу говорить за всю будущую партию, но за себя я отвечаю: я буду говорить ровно то, что думаю, а не то, что мне написано какими-нибудь чиновниками администрации. И голосовать так же.
— Но можно ли вообще верить Кремлю? Сейчас он вам пообещает участие в выборах, а потом скажет: ЦИК у нас независимый, вот и насчитал в ваших подписях 30% брака.
— Вы знаете, верить вообще кому-то в жизни сложно. Но есть общие интересы. Покуда они существуют, есть смысл разговаривать. Сейчас Кремль демонстрирует общий интерес в том, чтобы создать правую партию, которая ему представляется, называйте как хотите, вменяемой, лояльной или еще какой-то. А у людей, которых я представляю, существует интерес остаться в публичной политике и не стать маргиналами, вот и все. А кто там кого обманет — это уже вопрос дальнейшей жизни.
— А вы уже готовы к тому, что вас будут называть кремлевскими прихвостнями?
— Про меня написана уже масса статей, в том числе в интернете. Ну что я могу сказать, товарищи дорогие? Конечно, можно быть идеально чистым, белым и пушистым. Но если вы хотите действовать, высокопарно выражаясь, эффективно и полезно для страны, так и надо действовать. Если все решат остаться белыми и пушистыми и вообще не иметь дела с проклятым антинародным режимом, тогда эту нишу займут другие люди, у которых будут, возможно, менее высокие ценности. А потом придут люди, у которых вы даже и не подозревали наличие моральных ценностей. Если вы считаете, что приличный человек не должен стремиться попасть в российский парламент, то, значит, вы получите парламент, в котором нет приличных людей.
— То есть ради блага страны некоторые приличные люди должны хотя бы на время стать неприличными?
— Я не считаю, что веду себя неприлично, абсолютно! Более того, у меня, я надеюсь, останутся человеческие отношения и с Немцовым, и с Белых, и с Рыжковым, и с Каспаровым.
— А вас не смущает пример ваших бывших коллег по партии, которые примерно по тем же причинам перешли в "Единую Россию", а теперь послушно проводят ее политику?
— Да, риски очень высоки. Но ведь нас же не в "Единую Россию" загоняют. Если б нужно было, чтобы мы зачем-то там оказались, то не стоило так возиться, а просто взяли бы и закрыли СПС, как закрыли Республиканскую партию. Следовательно, задача у них другая. Следовательно, есть поле для переговоров.
— Борис Немцов уверен, что "прокремлевских" правых в итоге "сломят, склонят к поддержке самых неприглядных действий власти". Вы полагаете, что вас сломить нельзя?
— Сломить можно кого угодно, и не таких ломали, как я, грешный. Но ход переговоров показывает, что вполне можно сохранить лицо. У меня недавно был политсовет областной организации, в который входят вполне реальные депутаты местных парламентов. Их исходная позиция была: "Ну как ты мог?" Результирующая позиция — 9 из 10 членов политсовета поддержали этот проект. Даже те, кто был резко против, сказали, что зажмут нос и пойдут за Надеждиным. Всего трое поддержали с энтузиазмом, но как раз эти трое и есть депутаты. А мое наличие в этой организации позволяет им думать, что их не заставят принимать какие-то идиотские решения в пользу "Единой России".
— Значит, однозначно за только депутаты?
— Не только. В СПС до сих пор находится большое число представителей регионального истеблишмента. Это не только депутаты, это предприниматели, журналисты и так далее. Если они до сих пор в СПС, это означает, что это люди абсолютно идеологически убежденные, потому что никаких шкурных или карьерных резонов в СПС у них нет уже давно. Уж точно — с декабря прошлого года, когда президент страны объявил нас врагами. Очень хорошо быть, например, Валерией Ильиничной Новодворской: вы яркий человек, вам, грубо говоря, ничего не нужно, кроме отстаивания своих убеждений и ценностей. А я являюсь многолетним партийным функционером. Я считаю, что наличие у меня политического ресурса в виде федеральной партии является хорошим делом для демократии и либерализма в одном отдельно взятом регионе. Чтобы кроме "Единой России" и коммунистов хоть кто-то сидел в районных советах. Но нам в Кремле доходчиво объяснили: вы, ребята, никогда в жизни больше ни одного кандидата нигде не зарегистрируете. И мы в этом году не сумели зарегистрировать ни одного кандидата. Вот я примерно все это излагал, и я вас уверяю, что те люди, которые более или менее встроены в принятие решений, они обеими руками за. Конечно, для людей, скажем так, более романтично настроенных, это тяжело. Но и они, когда им объясняешь, начинают понимать. Наши власти я терпеть не могу и любви к политике Путина и Медведева не испытываю ни малейшей. В чем-то в принципе они все правильно делают, но наиболее шумные их мероприятия типа Грузии мне активно не нравятся. Тем не менее я считаю, что не вести с ними диалог и рассматривать администрацию Путина--Медведева как вражескую и антинародную, является глупостью.
— А то, что часть ваших соратников, пусть даже меньшая, все же посчитает вас предателем, вас не смущает?
— Для очень большого количества людей мое поведение является, прямо скажем, недостойным. Но весь прошлый год на выборах в Госдуму и региональные парламенты мы вели жестко оппозиционную кампанию. Если бы в этих условиях мы собрали хотя бы 4-5% голосов, была бы перспектива. Но, черт возьми, мы получили меньше 1% в тех условиях, когда отвязались по полной программе! Следовательно, жестко оппозиционная демократическая риторика — вещь хорошая для журналистов, правозащитников и политологов, но неэффективная для реальной политики. И если вы хотите заниматься политикой, понимая ее как попытку попасть хотя бы в депутаты, то вы должны что-то менять. Вот что можем, то и меняем...
— А что должно произойти, чтобы вы сочли нынешнее сотрудничество с Кремлем ошибкой? Еще кто-то должен сесть, еще с кем-нибудь Россия должна повоевать?
— Если вы увидите, что я из этого проекта ушел, значит, он развивается не очень хорошо. Я в проекте, вредном для страны, участвовать не собираюсь. И я считаю, что наличие допущенной к выборам либеральной партии является одним из обстоятельств, которые уменьшают вероятность маленьких войн. Точно так же наличие в парламенте либеральной партии резко уменьшает вероятность бессмысленных репрессий.