Американская певица и поэтесса, которую называют среди прочего "бабушкой панк-рока", впервые выступила в Москве в 2005 году. С тех пор она выпустила альбом кавер-версий "Twelwe", живую запись выступлений с лидером My Bloody Valentine Кевином Шилдсом "The Coral See" и фильм "Patti Smith: Dream Of Life", а также впервые сыграла на "заказнике" в России. Этим летом на полузакрытой вечеринке в элитном доме "Коперник" c Патти Смит побеседовал Борис Барабанов.
В 2005 году, когда вы впервые были в Москве, вы посетили дом Льва Толстого и в тот же вечер на концерте в "Б2" пропели несколько строк, родившихся под влиянием этого визита. Теперь вы попросили нашу принимающую сторону показать вам булгаковские места и павильоны, где снимал Тарковский. Стоит ли ждать упоминаний об этом в новых песнях?
Я никогда не планирую ничего конкретного, но вот смотрите — пару заметок я все же сделала (показывает записи на салфетке). Так часто бывает — яркий опыт я тут же превращаю в стихи.
Можно ли сказать, что такой импровизационный метод сложения песен сейчас ближе вам, чем обычное придумывание куплетов, припевов?
Я с этого начинала. Три главных номера на моем первом альбоме "Horses" — "Gloria", "Birdland" и "Land" — родились как импровизационные фрагменты на основе изначально взятой темы. Заглавная песня на моем втором альбоме "Radio Ethiopia" тоже целиком родилась в студии прямо во время записи именно как импровизация. Я не музыкант. В сочинении песен я исповедую очень простую манеру — это рассказ, как в фолк-песнях. У меня максимум, что получается,— длинные песни на одном аккорде, такие как "Gandhi". Для песни "Frederick" с альбома "Wave" я сочинила куплет и припев, но это скорее исключение. Структурировать композиции, придавать им песенную форму мне помогают мои музыканты, в особенности гитарист Ленни Кей. А над альбомом "Dream Of Life" мы работали с моим покойным мужем Фредом Смитом.
Но вам ведь удавалось писать и полноценные поп-хиты, такие как "People Have The Power".
Это целиком заслуга моих соавторов. Для "People Have The Power" я сочинила только текст, музыку писал мой муж. И, кстати, у этой вещи не было большого успеха в Америке, ее лучше знают в Европе. Тут уж скорее стоит вспомнить "Because The Night". Там тоже мои стихи, но главная заслуга в том, что песня стала популярной, принадлежит Брюсу Спрингстину — он создал всю композиционную структуру.
Вещей такого плана вы не сочиняли давно. Это не раздражает ваших издателей?
Вряд ли они могут предъявить мне претензии в том, что я не пишу поп-песен. Конечно, издателям трудно работать с такими песнями, как "Radio Ethiopia" или "Birdland". Однако у нас был уговор еще в 1975 году. Когда мне предложили записать мой самый первый диск, я сказала, что сделаю это, только если мне будет предоставлена полная свобода. Мне много-много раз говорили: "Если ты сделаешь так, а не так, ты будешь более успешной". Я не жалею ни об одном из своих решений, которые не принесли мне больше успеха. Но я не отвергаю рекомендаций, если они справедливы. Когда умер мой муж, я написала много меланхоличных песен, и однажды Клайв Дэвис, глава моего лейбла "Arista", сказал мне: "Патти, мы бы очень хотели услышать новые рок-песни в твоем исполнении". Я не услышала в этих словах ничего обидного. Мы посоветовались внутри группы и вскоре действительно записали несколько более энергичный материал. Или, например, когда Брюс Спрингстин предложил мне мелодию для "Because The Night", я сразу услышала в ней отголоски будущего успеха, но ни секунды не сомневалась в том, что ее нужно записать. В этом не было нездорового компромисса. Если бы я могла сочинить песню, которая понравится всем на свете, я была бы счастлива. Коммуникация — главное, что есть в моей работе. Но у меня нет такого дара — находить общий язык с огромными массами.
Расскажите, пожалуйста, о фильме "Patti Smith: Dream Of Life".
Фильм снял режиссер Стивен Себринг. Он мой друг, последние 11 лет он снимает мою семью, моих сына и дочь, моих музыкантов и моих приятелей. "Patti Smith: Dream Of Life" — целиком документальное кино, снятое одной 16-миллиметровой камерой. Там есть кадры, снятые на могилах Рембо и Блейка, на похоронах Аллена Гинзберга, есть какие-то съемки в клубе CBGB, какая-то хроника, кадры, где я протестую против политики администрации Буша и войны в Ираке, но это не "вся жизнь в одном фильме". Это прежде всего портрет человека, а не рок-фильм. Все очень просто снято и очень точно смонтировано, и, хотя Стивен — замечательный фотограф и дизайнер, в ленте нет каких-то избыточных технических или изобразительных изысков.
Вы, я смотрю, тоже с фотокамерой не расстаетесь. И это по-прежнему Polaroid. Это ваш протест против сегодняшнего времени, когда каждый, у кого есть сотовый телефон, считает себя фотографом?
Я не утруждаю себя протестом против чего бы то ни было — разумеется, пока не начинают убивать людей в Ираке или где угодно... Я действительно давно с этим Polaroid — просто потому, что это очень просто технически: далеко-близко, темно-светло, фотография сразу... Вот памятник Маяковскому — вот фотка. Если она плохая, я ее порву. Правда, к концу этого года для Polaroid перестанут выпускать кассеты. Так что сейчас я делаю прощальные снимки. Да, и знаете, что я вам скажу: у меня нет сотового телефона. Я думаю, мобильники помогают в экстренных ситуациях, но они необратимо изменили нашу культуру. Знаете, когда сидишь с кем-нибудь в ресторане и он пять раз прерывает беседу, чтобы ответить на звонок... Связи рвутся. Иногда надо просто пройти по полю, через лес, выйти к реке, сесть в лодку, посмотреть на воду. Подумать. Без телефона. Иногда надо позволить самому себе быть вне зоны доступа. Позволить себе помолиться или просто посмотреть в небо. Я не представляю себе монаха, который прерывает молитву, потому что ему звонит другой монах. У меня нет телефона, и я снимаю Polaroid не потому, что протестую, а потому что радуюсь каждому мгновению.
"Б1 Maximum", 2 сентября