Это было году в девяносто втором. Прогуливаясь по оксфордской Корнмаркет-стрит, мы с моим приятелем по имени Нил увидели очередь перед дверьми в агентство путешествий Томаса Кука. Очередь была непривычно большая, но при этом типично оксфордская — аккуратная и сплошь твидовая. Она упиралась в стеклянную дверь, украшенную плакатом с рекламой нового тура: "Прованс Питера Мейла" ("обед в Лакосте с посещением замка маркиза де Сада, обзорная экскурсия по Эксу и специальный велодень включены"). Я поинтересовалась у Нила, кто такой Питер Мейл. Он презрительно поскреб мостовую своим Dr. Martens и ответил, что это автор книжки, читая которую довольные собой буржуа становятся еще более собой довольными. Нил писал диссертацию по Дзиге Вертову, считал, что все деньги, которые британские налогоплательщики тратят на содержание королевской семьи, должны быть срочно направлены на поддержку страдающего народа Ирака, и имел на меня неограниченное влияние. Наверное, поэтому "Год в Провансе" я прочла только сейчас, когда эта книга приобрела уже безусловный статус классической, а Питер Мейл написал ее не менее успешное продолжение "Encore Provence". И еще кулинарную книгу "Уроки французского". И еще путеводитель "Прованс от A до Z". И еще роман "Хороший год", по которому режиссер Ридли Скотт, чье провансальское имение расположено совсем недалеко от дома Мейла, снял фильм с Расселом Кроу в главной роли. И роман, и фильм, конечно, про прекрасность провансальской жизни.
"Год в Провансе" — разделенные на двенадцать месяцев-глав ноншалантные вспоминательные записки (почему-то в русском издании крупными буквами названные романом, хотя отнюдь им не являются). Чтение этого текста гарантирует тем, кто желает получать от жизни удовольствие и несильно обеспокоен судьбой воюющего Ирака, весьма приятные ощущения: ближе к середине неумолимо и окончательно накрывает уверенность в том, что такие радости, как еда, вино, бассейн, прогулки и снова еда и вино,— это вещи, которые совсем не стыдно признать жизнеобразующими. Так что мой друг Нил был абсолютно прав. А "Год в Провансе" — хорошая книжка.
Питер Мейл и его жена купили фермерский дом недалеко от городка Менерб в провансальском Любероне, "закончили курсы французского, распрощались с друзьями и знакомыми, переправили через Ла-Манш собак и сделались иностранцами". И прожили в этом доме год — обследуя окрестности, знакомясь с соседями, отбиваясь от бесконечных гостей и занимаясь ремонтом. Сделали они это, надо заметить, в восьмидесятых, когда деньги еще исчислялись в тысячах франков, а цены — даже в этих тысячах — были совсем не головокружительными. Когда провансальская кухня еще не была так повсеместно популярна, когда "внутренний Прованс" еще не был в такой моде, а демонстративное презрение к Лазурному берегу еще не было столь обязательным. Про Мейла вполне можно сказать, что он стоит у истоков всего этого, ему даже можно отчасти поставить в вину рост цен на недвижимость в Любероне.
Только обвинять Мейла ни в чем не хочется — он такой милый, милый, милый и, главное, никому ничего не навязывает. Мы будем жить в Провансе, есть зеленый салат с оливковым маслом из долины Ле-Бо, закусывать плотным хлебом из Люмьера и запивать Cotes du Rhone из Визана. А вы живите где хотите, делайте что хотите, только не приезжайте к нам в гости без предупреждения.
Надо признать, что гастрономическая часть книги Мейла сегодня уже не так впечатляет. Восемнадцать сортов хлеба в местной булочной и четырнадцать видов hors d`oeuvres, которые без спроса "поверх меню" приносят на плетеном подносе в местном ресторане, когда-то поражали воображение даже не в голодной России, но и в фиш-н-чипсовой Англии и бигмаковой Америке. Теперь же они если и не стали вещью дежурной, но перестали быть вещью небывалой. А мейловское принципиальное антигламурное восхищение простой кухней, забегаловками, где едят строители и дорожные рабочие,— там подают безымянное вино из местного кооператива, а меню отсутствует, поскольку "мадам готовит ланч пять раз в неделю и сама решает, что будут есть ее клиенты" — за это время стало вполне гламурным.
Зато история отношений Мейлов с соседями (счастливая) и особенно история перестройки их кухни (волнительная, но в конце концов тоже счастливая) захватывают и умиляют. Мейл рассказывает о забытой во дворе бетономешалке, о пропавших на месяц рабочих, о пробитом водопроводе и даже про то, как привезший гравий грузовик продавил фекальную цистерну, чуть ли не с восторгом. По Мейлу, рагу по-провансальски и ремонт по-провансальски идут пакетом. И это же рагу по-провансальски идет пакетом с грязным "турецким" сортиром в "самом вкусном" кафе в окрестностях. Одно невозможно без другого. В каком-то смысле "Год в Провансе" — история не двенадцати месяцев сибаритства, а двенадцати месяцев смирения. Только нельзя понять, где начинается одно и заканчивается другое.
М.: Амфора, 2008