Вчера в четвертый раз в редакции журнала "Знание-сила" прошли Чтения памяти Натана Эйдельмана, стоявшего у истоков гуманитарной направленности издания, первоначально по преимуществу посвященного популяризации естественных наук. Чтения происходили в сводчатом подвале редакционного здания, палат шестнадцатого века, стоящих на берегу Москвы реки, в мастерской бессменного фотографа журнала Валерия Бреля, автора сюрреалистических фотоколлажей. Доклады были филологические и культурологические: о природе "русского смеха", о петровском барокко, об источниках "Повести о капитане Копейкине". Собралось около ста слушателей, многие из которых выступали в прениях. Все предприятие оставило впечатление недежурной и вполне серьезной академической конференции.
Историк по образованию, Натан Эйдельман (1930-1989) какое-то время работал учителем, и первая его книга была адресована школьникам ( "О герценовском 'Колоколе'", 1963). Эйдельман — специалист по первой половине ХIХ века. Писал о декабристах, автор книг "Лунин" (ЖЗЛ), беллетризированных биографий Пущина и Муравьева-Апостола в серии "Пламенные революционеры" Политиздата. Наибольший успех ему принесли три книги о Пушкине. Многие труды Эйдельмана неоднократно переиздавались. Впервые в журнале "Знание-сила" историк напечатался в 1963 году. Последняя статья Эйдельмана "Гости Сталина" вышла в "Литературной газете" посмертно.
В день "эйдельмановских чтений" пришли гранки третьего в этом году номера "Знание-сила" с текстом давней лекции Эйдельмана. Листая три номера нынешнего года, легко убедиться, что и весь журнал в большой степени стал "эйдельмановским". В том смысле, что из него почти исчезла естественнонаучная тематика. Это понятно. Журнал в прежние времена был если и не "вольнодумным", то во всяком случае на подозрении у начальства. Слава Богу, начальство не разбиралось в науке, и научная тематика позволяла писать об общих тенденциях современной культуры так, что цензуре это не казалось подозрительным. Именно этой особенностью и всегда отменным уровнем публикаций журнал в те годы завоевал аудиторию, не снившуюся изданиям гуманитарно-литературным.
Из трех номеров самый интересный, без сомнения, — второй, посвященный русским смутам и русскому самозванству. История сама по себе была бы интересна лишь специалистам, поскольку ее нюансы не так важны публике, а публикаций на эту тему хватает. Но октябрьские события сделали вновь чрезвычайно разительными некоторые давно проведенные параллели. Убедителен в этом смысле пассаж архивиста Юрия Эскина из статьи о "людях смуты": "несколько дней мы провели в полусожженном Белом доме, собирая и спасая архивные материалы, которые рабочие уже начали отправлять в мусорные баки"... Я почувствовал себя московским подьячим, что наутро после майского набата 1606 года пришел в Кремль и близ терема, где пару часов назад убили 'законного государя Дмитрия Ивановича'... собирал разбросанные столбцы и книги приказных дел."
НИКОЛАЙ Ъ-КЛИМОНТОВИЧ