концерт классика
Сегодня концертом Оркестра Екатерины Великой в тронном зале Екатерининского дворца в Царском Селе закрывается фестиваль Earlymusic. С Москвой фестиваль уже попрощался концертом барочного виолончелиста Брюно Коксе и его ансамбля в "Школе драматического искусства". Итальянскую барочную музыку в исполнении нервных французов слушал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Ансамбль Брюно Коксе называется Les basses reunies — "Объединенные басы", что, впрочем, к низким оперным голосам не имеет никакого отношения. Французский виолончелист, работавший (да и работающий) с главными фигурами в европейском аутентизме, создал свой коллектив с расчетом на барочный репертуар для басовых смычковых инструментов. Естественно, не только сольный, поэтому в состав ансамбля в зависимости от исполняемой программы включаются инструменталисты, призванные играть basso continuo, генерал-бас — аккомпанемент, в котором "фундаментальное" звучание низкого струнного инструмента сочетается с аккордовым сопровождением (в исполнении, соответственно, клавесина, лютни или органа).
В данном случае музыкантов было трое: сам господин Коксе, изредка сменявший виолончель на виолу, вторая виолончель Матюрен Матарель и клавесинист Бертран Кюийер. Обещали "Путешествие в Италию". Так многообещающе (что несколько напоминало обычные концептуальные построения в программах "Декабрьских вечеров") назывался хронологический перебор пьес от Джироламо Фрескобальди, то есть от начала XVII века до Франческо Джеминиани — до самого заката музыкального барокко. Строго говоря, стоило эту коллекцию назвать скорее уж "Вокруг Италии". Иначе сложно объяснить, почему в нее попал итальянизирующий, но француз Жан Барьер, а также итальянцы, значительную толику своей славы стяжавшие вовсе не в Италии, а в Португалии и Испании, как Доменико Скарлатти, или в Англии и Франции, как Джеминиани.
Впрочем, самым примечательным (но и самым спорным) в концерте была заведомо не фактография. У Les basses reunies очень многое подчинено манере самого Брюно Коксе: он ведет своих партнеров так властно, что в ансамблевой игре у них мало шансов показать что-либо, кроме послушности и точности. Соответственно, главные впечатления от концерта и сосредотачиваются на игре руководителя ансамбля — игре непривычной, противоречивой и почти постоянно держащей слушателя в ощущении эксперимента. Сохраняя отстраненно-бесстрастное выражение лица, музыкант вел со своим инструментом не столько сосредоточенный диалог, сколько отчаянную и бескомпромиссную борьбу — даже в медленных частях игра его оставалась несколько рваной, беспокойной. Ну а быстрые эпизоды градус нервозности предсказуемо взвинчивали, что уж точно не шло на пользу прозрачности и четкости мелодического рисунка. Звук, и так-то нарочито глуховатый, расплывался, терял точность и кашлял; привычка исполнителя периодически с такой силой стучать пальцами левой руки по грифу при смене позиций, что дробный стук отчетливо слышится по всему залу, не придавала игре дополнительного обаяния. Так что главной драгоценностью концерта оказался не исполнительский результат, а пригоршня безупречно красивых и редкостных старинных пьес. Что само по себе и неплохо, но для финала девятого Earlymusic кажется недостаточно убедительным.