Прокатная десятка

Кинокритик Юлия Шагельман: «В картине Петера Бергенди фотографированием мертвецов занимается Томас (Виктор Клем), молодой ветеран разгромленной на Первой мировой австро-венгерской армии. Свои отношения со смертью у него сложились еще раньше, чем он посвятил себя этому макабрическому ремеслу: на фронте он был контужен, его приняли за погибшего и бросили в братскую могилу, но там он пришел в себя, и его вытащил пожилой однополчанин (Габор Ревицки). Спустя полгода после окончания войны они разъезжают по сельским ярмаркам. Томас предлагает желающим услуги по фотографированию почивших родных и близких, а старик за небольшую мзду рассказывает любопытным о его опыте на границе жизни и смерти, выдавая этот опыт за свой и значительно приукрашивая. Например, в его истории фигурирует прекрасная женщина, которая явилась умирающему и увлекла за собой,— на самом же деле в видениях Томаса была маленькая девочка».

Подробнее о фильме — в материалах «Ъ» «Приглашение на смерть» и «Живые и призраки».

Кинопрокатчик «Централ Партнершип»: «Кто не мечтает о своей квартире, да еще в центре города? Две заурядные семейные пары — не исключение. Однако на пути к их мечте встает ушлый застройщик, который взамен кровно нажитых денег дает только котлован для фундамента. Простые россияне не хотят мириться с несправедливостью и совершенно случайно берут главу строительной компании в плен».

Кинопрокатчик «Ten Letters»: «Пятеро ученых пробуждаются после криогенного сна в подземном помещении. Они не понимают, как они там оказались и как долго они спали. Но точно становится ясно, что тот, кто собрал их здесь, — убийца».

Кинокритик Юлия Шагельман: «В центре повествования здесь психологическая дуэль между следователем и подозреваемым (Даниил Спиваковский), от которого "важняк" хочет добиться признания, уподобляя этапы допроса знаменитыми пяти стадиям принятия неизбежного по модели Кюблер-Росс: отрицание, гнев, торговля, депрессия и смирение. Соответственно, картина разбита на пять глав, плюс пролог и эпилог, в котором и должна произойти та самая заявленная в названии казнь — ее предвещает и один из первых диалогов Иссы (Нико Тавадзе) с молодым коллегой Иваном Севастьяновым (Евгений Ткачук). Эта многочастная структура дополнительно усложнена тем, что сюжет постоянно перепрыгивает из одного временного пласта в другой: из 1991 года в 1981-й, 1983-й, 1985-й, 1988-й и так далее, а оттуда — в воспоминания и фантазии героев. В этом лабиринте немудрено запутаться, поэтому авторы требуют от зрителя неотрывного внимания».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ» «Следствие в пяти актах» и в интервью режиссера Ладо Кватания «Ъ-Weekend» «"Из этого леса выхода нет"».

Кинокритик Юлия Шагельман: «Получившееся в результате безумное попурри может местами показаться неряшливым и вульгарным, местами — чрезмерно наивным: ах, если бы для победы над мировым злом было достаточно воткнуть паре плохих парней вилку в глаз с помощью телекинеза! Однако от превращения в адское шапито и праздник дурного вкуса "Отчаянных мстителей", пожалуй, спасает искренняя убежденность их авторов в том, что дурное, как и хорошее, творят не какие-то выродки, а просто люди — такие же, как мы».

Подробнее о фильме — в материалах «Ъ» «На войне как на арене».

Обзор «Ъ-Weekend»: «Надо признать, что, не решаясь смело взглянуть на коллизию в характере героя, на трагический конфликт между его гуманистической мыслью (выступая против технологий, Унабомбер в конечном счете выступает за спасение человечества от техногенной катастрофы) и его преступной, антигуманной практикой, режиссер не мешает проигрывать этот конфликт исполнителю главной роли. Шарлто Копли действительно амбивалентен и объемен: изображая пороки своего героя, он не менее эмпатичен, чем в те минуты, когда сливается с природой и гневается на корпорации, заливающие ее ядом. Впрочем, несмотря на активное движение в кадре (буколический покой Унабомберу только снится), "Тед К." в конце концов убаюкивает и усыпляет не хуже медленного кино Беннинга. Впрочем, разве не такого медитативного эффекта мечтают добиться все авторы фильмов про чистую и "осознанную" жизнь в лесу?»

Подробнее о фильме — в материале «Ъ-Weekend» «Смерть в лесу».

Обзор «Ъ-Weekend»: «История непонимания, возникающего из декады в декаду между отцами и детьми, рассказана Гаррелем с подкупающей чуткостью, нехарактерной в целом для взрослых, давно обосновавшихся в цинизме, комфортном любому разочарованному экзистенцией человеку. К мечтаниям людей совсем юных автор тут относится с трепетом, даже задумывается на свой счет: а что же я, когда я предал революционные идеалы? И все же посмеивается украдкой над слишком молодыми да ранними: Сахара безусловно важна, но первая любовь для населяющих эту многострадальную планету все же важнее».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ-Weekend» «Бобо и дети».

Кинокритик Михаил Трофименков: «Первые десять минут настраивают на классическую чернуху, ориентированную еще на перестроечные образцы, но изрядно заматеревшую со времен невинных "Маленькой Веры" или "Аварии, дочери мента". На кино о страшной стране России, где в двери не стучатся, а молотят кулаками, где истерическое насилие заменяет и объяснения в любви, и объяснения в ненависти, где пьют, испражняются на ковры и размазывают по харям кровавую юшку. Где, как гласит любимая некоторыми пошлость, половина страны сидит, а половина охраняет. За те же десять минут Соколов обрушивает на зрителя водопад вроде бы актуальных тем, которым, логично было бы предположить, фильм и будет посвящен. Это и пытки в колониях, и быт наследственных каст тюремщиков, и семейное насилие, и аборты, и безнадега провинции. А потом как-то вдруг догадываешься, что это и не чернуха вовсе, а, страшно сказать, комедия, пусть и черная».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ» «Как вы бабу назовете» и в интервью режиссера Кирилла Соколова «Ъ-Weekend» «"Когда заканчиваются слова — начинается насилие"».

Кинокритик Михаил Трофименков: «В финской деревне с американской семьей сразу начинает твориться неладное. Эксцентричная англичанка Хелен сразу же предостерегает Рэйчел: "Я не сумасшедшая, зато вокруг нас все психи". Вообще-то от людей, при первом знакомстве уверяющих в своей абсолютной психической нормальности, следует держаться подальше. Впрочем, о Хелен сам режиссер в какой-то момент благополучно забывает. Даже громоздкие деревянные "свадебные качели", на которых аборигены усаживают Рэйчел и Энтони, напоминают о "Чертовых качелях" Федора Сологуба. "В тени косматой ели, // Над шумною рекой // Качает черт качели // Мохнатою рукой".

Не факт, что Мустонен читал Сологуба, но вот "Плетеного человека" (1973) Робина Харди безусловно смотрел. Именно оттуда взялся мотив строгой сельской общины, скрывающей под маской христианского благочестия приверженность зловещему кельтскому культу с человеческими жертвоприношениями».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ» «С миру по чертовщинке».

Кинокритик Юлия Шагельман: «День едва успеет перейти в ночь, когда Витек убьет Саню на совместной попойке, а Петя с Настей, поселившиеся в доме напротив, станут этому невольными свидетелями. Наутро же им предстоит узнать, как в деревне справляются с такими ситуациями: коллективным молчанием, соучастниками которого становятся и новоприбывшие, сначала от шока, а затем — постепенно поддаваясь влиянию уклада, в котором писаный закон кажется чем-то далеким и совсем не обязательным к исполнению. Тем не менее Петя пытается по-своему разорвать этот морок: когда десятилетний сын убитого Сани Илья решает отомстить Людоеду за отца, физрук обещает научить его стрелять, на самом деле стараясь отвести от самоубийственной затеи. Таким образом, они тоже становятся подельниками: формально в планировании нового преступления, на самом же деле — в тихом противостоянии всеобщей круговой поруке».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ» «Стычка города и деревни».