Крайне нервозное заявление президента МММ Сергея Мавроди, поступившее вчера в печать, наводит на мысль, что гомерический биржевой блеф плавно переходит в столь же гомерический блеф на ниве политики — что и естественно для человека, которому нечего терять. Ультиматум, предъявленный властям президентом МММ, комментирует обозреватель Ъ МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ.
Аргументация Мавроди такова: предприниматель Мавроди изобрел perpetuum mobile, то есть самодействующий экономический механизм, позволяющий не просто увеличивать за месяц свой пай в несколько раз, но делать это до бесконечности. Как уверяет Мавроди, perpetuum mobile работало бы до трубы архангельской, однако налоговая инспекция perpetuum mobile поломала. В отместку изобретатель грозит задействовать "наиболее эффективный и радикальный способ решения всех своих проблем — всероссийский референдум", решения которого "обладают высшей юридической силой". Имея такой козырь в кармане, Мавроди объявляет режиму войну: "Налицо появление в России новой политической силы (Мавроди и его пайщики. — Ъ), причем настолько мощной, что противопоставить ей хоть что-то реальное вряд ли сейчас в принципе возможно".
Чтобы оценить аргументацию Мавроди, следует учесть, что в случае краха perpetuum mobile его положение много хуже положения рядовых акционеров. Те расстались всего лишь с некоторой суммой денег, организатор предприятия в случае открытия злоупотреблений рискует расстаться в лучшем случае со свободой, а в худшем — учитывая озлобленность рядовых пайщиков и возможную склонность нерядовых пайщиков к разборкам криминального характера — даже и с жизнью. Президенту МММ абсолютно нечего терять. Это может сделать его особенно опасным, но в то же время это заставляет с особенной критичностью рассматривать его угрозы, ибо в такой ситуации блефуют безоглядно — хуже все равно не будет.
У Мавроди сильно скачут цифры акционеров МММ — вчера 5 миллионов, сегодня уже 10, а с учетом родных и близких (их много у "одинокой женщины Марины Сергеевны") даже 50. По независимым оценкам число вкладчиков АО не превышает 2 миллионов. Блеф в курсовой игре органически переходит в блеф политический. Неясно, какой вопрос Мавроди хочет вынести на референдум, ибо плебисциты по проблемам, непосредственно затрагивающим корыстный интерес избирателей, прямо возбранены законом. Но даже если допустить обратное, угроза плебисцитом оказывается пустой. Формулировка вопроса "Хотите ли Вы, ничего не делая, до конца жизни ежемесячно удваивать свое состояние?" является слишком идиотской. Более скромная формулировка: "Желаете ли Вы получить свои вклады обратно?" оказывается бессмысленной. Большая часть нации в МММ все же не играла, и вряд ли неигравшие проголосуют за то, чтобы из их кармана были оплачены убытки игравших. Сама постановка вопроса о возмещении означает, что никаких денег в кассе МММ нет, то есть инициатор референдума прямо объявляет себя мошенником. Вся привлекательность игры заключалась в предположении, что благодаря чародею Мавроди золотой дождь будет вечным. Если золотого дождя больше не будет, то, хоть бы убытки и были возмещены, личная судьба Мавроди акционерам делается глубоко безразлична — а именно ради спасения собственной шкуры чародей все и затевает. Деликатность взаимоотношений Мавроди со своими вкладчиками делает сомнительным вариант, при котором президент МММ лично возглавляет восставшие массы братьев Голубковых: самое страшное для Мавроди сейчас — это войти в непосредственный физический контакт с благодарными акционерами. Поэтому в случае краха МММ ничего не будет, кроме локальных (и от воли Мавроди не зависящих) беспорядков. Истинная опасность, могущая исходить от лопнувшей панамы, заключается отнюдь не в стихийных бунтах, а в другом: если имели место определенного рода связи Мавроди с правительством и если они вылезут наружу. Тогда действительно возможен неуправляемый ход событий. Но Мавроди грозит не разоблачением чиновных подельников (в чем его единственный шанс на спасение), а анекдотическим плебисцитом, из чего можно предположить, что развития панамы по худшему варианту не будет. (см. также стр. 6.)