Умер актер Михаил Горюнов. О прекрасном артисте и человеке, с которым связано начало ее литературного пути, вспоминает писатель ЛЮДМИЛА Ъ-ПЕТРУШЕВСКАЯ.
Это — воспоминание о моем учителе.
Михаил Анатольевич Горюнов был сыном Веры Бендиной, актрисы Станиславского, и Анатолия Горюнова, актера Вахтангова, знаменитого комика (кинофильм "Вратарь"). Кроме того, Михаил Анатольевич был племянником Москвиных и Тархановых. Он вырос во МХАТе. Это многое определило.
Он был великим актером на маленькие роли.
Я помню его игру (роль Саяпина) в знаменитом подпольном спектакле "Утиная охота" режиссера В.Салюка (1973): первом "поствампиловском", сам автор к тому времени уже погиб. Москва ломилась в маленькое фойе училища МХАТа. На одном из спектаклей (оказалось, на последнем) через три минуты после начала вырубили свет. Потом свет зажгли, и какие-то странные люди скомандовали выходить. Пошел отсчет времени "новой волны" драматургии, веселое десятилетие запрещений, увольнения режиссеров, звоночки из КГБ от Орловых и Жуковых, инфаркты...
Второй инфаркт настиг Михаила Анатольевича в Киеве, на гастролях. Из своей палаты через месяц лежания он писал: "Стефановна, как хочется увидеть умного лысого еврея в очках..." Вокруг него болящие трескали сало.
Так вот, Саяпин. А до него мы с моим семилетним Кирюшей ходили на "Синюю птицу" и видели М.А. в роли Огня. Огонь озорничал на сцене и хватал Воду за подол. Дети были в восторге. М.А. в театре работал как режиссер, автор инсценировок ("Три толстяка" с Олешей, т.е. за него), вводил актеров, возобновлял старые постановки (кстати, и "Синюю птицу"). Однажды я видела: он репетировал одну горьковскую лабуду и показывал актрисе, как она должна с зонтиком выглянуть из калитки. Это был просто какой-то театр "Кабуки"! Изящно подобрав якобы платье, с воображаемым предметом в руке, М.А. по-дамски подался к забору, легко посмотрел (на самом деле зорко, как Штирлиц) и вернулся. Актриса была не в силах повторить, и никто был бы не в силах, уверяю вас.
Я была убеждена, что имею дело с абсолютно гениальным актером — наверное, так оно и было, с той только поправкой, что М.А. был очень стеснительным, скромным человеком, а это (весь мой опыт кладу на весы) не способствует удаче, увы.
Так вот, Саяпин. Может быть, это была лучшая работа (да не обидится никто из великолепных актеров) салюковской "Утиной охоты". Маленький скромный пьющий работничек пера, легко ведомый своей могучей женой и из-за собственной спины виртуозно хвать! — стопочку со стола. Как значительны были его жесты, когда начальник (Костя Градополов) спрашивал "КТО это сделал?" Абсолютно чаплинским движением Саяпин прикрывал толстую мордочку лапами и в щель блестел наблюдающим глазом: пронесет — не пронесет? Как сидит в памяти его топчущаяся походка, лысая башка и всегда готовая прорваться деловая такая нотка: вода не портвейн, много не выпьешь!
Он играл так просто, настолько без штук, что зрители буквально ловили каждое его движение, каждую мелочь — и наслаждались именно своими, а не его находками.
А знакомство наше началось с того, что Михаил Горюнов ходил по редакциям и читал там неопубликованное, а потом, видимо, звонил авторам и предлагал им писать для театра. И в январе 1972 года он позвонил мне, и в ту же ночь я наваляла свою первую пьесу — как будто только ждала этого бодрого, красивого актерского голоса, который произнес: "Не могли бы вы написать для МХАТа пьесу", а я ответила, слегка подавившись: "Это что, театральный роман начинается?"
Вся моя пьеса "Чинзано", если кто ее как-то помнит, — это Михаил Анатолич, его легковесные байки за кулисами, его театральные анекдоты, под которыми горят веселеньким огнем несбывшиеся судьбы, жизни пропитых детишек и матерей, погибших жен и дружков.
Вся моя пьеса "Уроки музыки" — это Михаил Анатолич, это для него я ее писала. Когда был закончен первый акт, я отдала текст ему. Он сказал: "Стефановна, я ничего не знаю кроме того, что надо продолжать. И второй акт должен быть противоположен первому". После этих слов я сделала все наоборот в начале второго действия, и дело поехало.
Ему первому я давала читать свои пьесы — много лет.
Михаил Анатольевич Горюнов внезапно умер несколько дней назад в Щелыкове, Костромской области, и похоронен там же, на деревенском кладбище, так он завещал. За два дня до отъезда он позвонил мне и — перед тем как положить трубку — сказал каким-то необычно мягким голосом: "Вспоминайте меня, Стефановна".